Путь отцов - [77]

Наконец, воспоследовали и прискорбные политические события. В 452 г. на Италию обрушился Аттила, он разграбил Венецию, уничтожил порт Аквилею и собрался идти на Рим. В отчаянии ничтожный император римский Валентиниан III был вынужден пойти на переговоры. В посольстве его сошлись консул, префект и папа.

«Аттила достойно принял посольство, — повествует историк Проспер, — и столь возрадовался присутствию римского первосвященника, что решил прервать войну и удалиться за Дунай, пообещав мир и в дальнейшем». На самом деле все было гораздо сложнее, и Аттила тоже отошел не просто так. Однако поступок папы потряс умы и послужил к укреплению папской власти.

Тремя годами позже преемник Аттилы Гензерих решил, что настало время овладеть Римом с моря. Флот его перегородил устье Тибра. В Риме началась паника. Императора убили собственные охранники. Папа Лев в сопровождении своего клира вышел навстречу царю вандалов. С ним ему не так повезло, как с Аттилой, однакож он получил заверение, что завоеватели не станут поджигать город и пощадят горожан. Город грабили четырнадцать дней. Из Рима нескончаемой вереницей потянулись повозки, груженные сокровищами храмов и дворцов.

В конце своего понтификата Лев Первый, так и не пожелавший признать за Константинопольским епископатом право первенства на Востоке, был вынужден обратиться к светским властям с просьбой обеспечить выполнение постановлений Халкидонского собора, ибо грозили возобладать монофизиты, отрицавшие двойственную природу Христа. Иной раз с фактами следует считаться больше, нежели с прерогативами, а просьба о помощи оборачивается куда более постыдным делом, чем отвергнутые уступки.

Лев Первый умер предположительно 11 ноября 461 г. и был погребен в ограде собора св. Петра, слева от входной галереи. По случаю переноса его мощей, в котором папа Бенедикт XIV участвовал как соборный священник, он был провозглашен в 1754 г. учителем Церкви.

ТВОРЧЕСТВО

Литературные сочинения папы Льва связаны с его обязанностями первосвященника. Наследие его состоит из двух частей: переписки и проповедей. Сохранилось 143 его послания, написанных за двадцать лет понтификата и позволяющих проследить его деятельность в Италии, в Галлии, в Африке, в Испании. Папа то и дело участвовал в решении вопросов вероучения и дисциплины. Двадцать писем адресованы Юлиану Хиосскому, его посланцу при дворе базилевса.

Папа Лев оставил нам ряд важных проповедей общим числом около сотни. Эти образцовые литургические тексты по большей части созданы в первое десятилетие его понтификата и относятся к событиям богослужебного круга: Рождеству, Богоявлению, Посту, Пасхе.

Лев не был склонен к импровизации, проповеди его всегда тщательно отредактированы. Папа заботился об изяществе слога, не оглядываясь, впрочем, на литературную моду. Фраза его развертывается великолепно и торжественно, как литургическая процессия. Величественное спокойствие этого римлянина подавляет эмоции и останавливает душевные порывы.

Речь его сообразна богослужению с его плавным и величавым ритмом. Он применял к месту параллелизмы и антитезы, ассонансы и рефрены, отяжеленные каденцией периоды, любезные уху римлян. Заботясь о сугубой выразительности, он изыскивал лапидарные формулы, уместные в языке богослужения.

Лев не был самостоятельным мыслителем. Образование его весьма и весьма хромало: нечего и сравнивать с Иларием, Амвросием или Августином. И к философии он относится едва ли не пренебрежительно: никаких отсылок к классикам. Он не знал греческого языка, что не могло не служить помехой, учитывая богословские распри. Источниками истин вероучения служили ему чаще догматические формулы и традиции, нежели богословские авторы, за исключением, пожалуй, Августина.

Он довольствовался элементарными понятиями, формулами, которые считал ключевыми, и никогда не возвышался над уровнем понимания слушателей. Он не толковал книг Писания, экзегет из него никакой. Библия для него — источник цитат–свидетельств. Чуждый метафизическому любопытству, он не стремился проникнуть в таинства веры, не затруднялся богословскими словопрениями. Учение о Троице сводилось для него к фразам Символа веры.

В проповедях его нет ни оригинальных мыслей, ни богословского пафоса, однако язык его красочен, звучен, и это скрашивает общие места. В переводе проповеди теряют всякую привлекательность — так подстрочник обнажает порой весьма скромные достоинства оригинала.

Лев не психолог, а скорее моралист, он куда лучше разбирается в жизненных перипетиях, нежели в таинственных глубинах души. Его больше привлекает разумность и упорядоченность, чем сердечность и проникновенность. У него нет ни тонкого чутья Петра Хризолога, ни простодушия Григория Великого.

Он был практиком, деятелем, а не мыслителем, и склонен был управлять, а не размышлять. Он прежде всего руководитель, отчетливо сознающий долг Римского епископа и преемника Петра.

«О, племя нареченное, народ избранный, град священства и владычества, — говорит он о Риме, — ты, по благодати святого престола блаженного Петра, сделался столицею мира, и признали тебя повсеместно не ради власти земной, но именем благовестия Божьего».