Путь отцов - [4]

Язык посланий порывист и неровен. Огонь и страсть придают мысли выразительность и делают ее пламенной. Тут уже не до изысков стиля, важно одно — достичь Бога. «Прекрасно мне закатиться от мира к Богу, чтоб в нем мне воссиять» (Рим 2, 2). Для Игнатия речь не просто о сопричастности вере, но о страсти, сжимающей горло, об испепеляющей любви, об ожоге, боль которого несоизмерима с любой болью наших сердец и тел. Вне Бога все отныне пригвождено к позорному столбу.

«Нет во мне больше огня, сжигающего вещество; только «вода живая» журчит во мне изнутри и говорит мне: «Иди к Отцу!» Я не получаю больше удовольствия от тленной пищи, от радостей этой жизни; я желаю только «хлеба Божия», хлеба, который есть Тело Иисуса Христа, «сына Давидова»; а пить я хочу Его Кровь, которая есть нетленная любовь». Историки могут спорить о смысле этих выражений. Тот, кто прочел Послание к Римлянам, найдет там одно из самых волнующих свидетельств веры, крик сердца, не способного вводить в обман ни других, ни себя — он трогает, ибо правдив.

ЦЕРКОВЬ ВО II ВЕКЕ

В посланиях Игнатия мы найдем много сведений о Церкви начала II века. Это был критический момент. Хотя апостолы умерли один за другим, отсвет их авторитета все еще падает на те земли, которые они привели ко Христу.

Церковь растет и развивается, несмотря на гонения. Складывается ее структура и иерархия. Как свидетельствуют письма Игнатия, епископат опирается на общины Малой Азии.

Рост Церкви вызывает к жизни разного рода трудности. Толпа новых верующих, подобно сетям из Евангелия, содержит довольно пестрый улов. Общинная жизнь оказывается под угрозой. Авторитет оспаривается, а если и признается, то с ропотом. Игнатий неустанно побуждает духовенство объединиться вокруг епископов, быть с ними в ладу, «как струны лиры». Самой же вере угрожает ересь. Этой чумой, говорит Игнатий, особенно заражена Малая Азия. Епископ предостерегает общину Ефеса, общины Магнезии и Траллов. Предчувствовал ли он появление того гностического мистицизма, что расчленит христианский Восток, мистицизма более разрушительного, чем силы империи? Гонения укрепляют, ересь же сокрушает, угрожает единству. Игнатий — один из первых и редких свидетелей Церкви в момент, когда она открылась греко–романскому миру. И поскольку послания его принадлежат жизни больше, нежели литературе, они дают нам великолепный образ веры, раздувающей паруса корабля в открытом море. Итак, община группируется вокруг епископа, а если взять уровень глубинный, то вокруг Евхаристии — вот слово, найденное Игнатием, чтобы отныне выражать им литургическое единение в благодарственных молитвах. В послании к христианам Магнезии он закрепил определенный воскресный день для празднования Пасхальной Победы. В письме к христианам Смирны впервые сделана попытка включить брак в жизнь общины.

ГЛАВНЫЕ ТЕМЫ

Две темы постоянно встречаются в его письмах: вера в Иисуса Христа и милосердие. Он любит возвращаться к учению о Христе: «Есть один только врач, являющийся одновременно и плотью и духом, рожденный и нерожденный. Сотворенная Богом плоть, истинная жизнь в недрах смерти, рожденная от Марии и Бога, сначала тленная, а теперь нетленная: Иисус Христос, наш Господь» (Еф 2, 2).

Единственное желание Игнатия — походить на Христа. Чтобы во всем следовать его примеру, он жаждет мученического венца и стремится к тому, чтобы отдать свою жизнь, как Он; он готов потерять все, дабы обрести Христа: «Ничто видимое или невидимое не отвратит меня от моего пути ко Христу… Самые лютые муки дьявола пусть падут на меня, лишь бы мне достичь Христа… Лучше мне умереть за Иисуса Христа, чем царствовать над всею землею. Его ищу, за нас умершего! Его желаю, Его, за нас воскресшего! Вот время, когда я начну жить» (Рим 5, 3; б, 1–2). Во всех общинах он проповедует милосердие. Слово это присутствует везде как лейтмотив, оно для него — итог веры, обжигающей сердце. Вера — это начало, а любовь — венец, обе же в соединении суть дело Божие: все прочее, относящееся к добродетели, от них происходит (Еф 14).

«Хорошо поучать, но при условии, что то, чему учишь, претворялось бы в жизнь», — пишет Игнатий. Этот принцип был для него ведущим еще до того, как он выразил его в своих посланиях. Таков первый епископ Азии, таким навеки запечатлели для нас его письма. Только на первый взгляд он кажется далеким от нашего времени. Стоит разгрести пепел, и страницы его творений донесут до нас опалявший его огонь.

Игнатий на пути в Рим. Он рад, что скоро увидит своих римских братьев. Он не ждет, чтобы они избавили его от мученической смерти, но пусть они вознесут свои молитвы за то, чтобы он стал исповедником, «пшеницей Божией»: «Позвольте мне подражать страстям Христовым и отойти к Отцу».

ПОСЛАНИЕ ИГНАТИЯ К РИМЛЯНАМ[3]

Игнатий Богоносец церкви, помилованной величием Всевышнего Отца и единого Сына Его Иисуса Христа, возлюбленной и просвещенной по воле Того, Которому благоугодно все, совершившееся по любви Иисуса Христа, Бога нашего, — церкви, председательствующей в столице области римской, богодостойной, достославной, достоблаженной, достохвальной, достовожделенной, чистой и первенствующей в любви, Христоименной, Отцеименной, которую и приветствую во имя Иисуса Христа Сына Отчаго, — тем, которые по плоти и духу соединены между собою во всякой заповеди Его, нераздельно получили полноту благодати Божией, чистым от всякого чуждого цвета, желает премного радоваться во Иисусе Христе, Боге нашем.