Путь наименьшего сопротивления - [2]

С момента выхода в свет первого издания книги я получил огромное количество писем от людей со всего мира, которым удалось начать новую, ориентированную на созидание жизнь. Эти письма – настоящий источник вдохновения. Моя работа помогла людям изменить свою жизнь, и я за это бесконечно благодарен.

Роберт Фритц,

октябрь 1988 года

Введение

В начале 60‑х, когда я обучался на кафедре сочинения в Бостонской консерватории, мне открылось: чтобы писать музыку, мало знать и применять гармонию, контрапункт, форму и структуру, которые нам преподавали. В труде композитора обнаружилось высшее, надмузыкальное измерение. Оно манило и поражало меня. Я никак не мог понять, что за неуловимое, невидимое, безымянное свойство отличает истинные шедевры искусства – и не преподается ни в одной консерватории.

Постепенно я стал замечать общие законы и принципы творчества, будь то в музыке, живописи, скульптуре, драматургии, кино или поэзии. Более того: оказалось, что и повседневная жизнь людей искусства строится по тем же принципам и законам. Меня – композитора и музыканта – творческий процесс всегда привлекал тем, что в нем задействованы все измерения и грани человеческого бытия: от интеллектуального начала до духовного, от логического до интуитивного, от субъективного до объективного, от технического до философского, от научного до религиозного.

Созидатель – для большинства людей загадка, ведь он воспринимает и примиряет, казалось бы, явные противоречия. Для творческого человека вообще нет противоречий: есть противоположности, которые надо уравновешивать. Так велосипедист переносит вес с одной стороны на другую и сохраняет баланс. Созидатели живут в нескольких мирах одновременно, и каждым из этих миров управляют собственные законы. Когда созидатель творит, множество вселенных смыкаются. Физики, исследующие пространственно-временной континуум, нередко получают запредельный и даже мистический опыт при погружении в тайны мироустройства. Творцы переживают подобное откровение, когда созданные ими миры являют им плод собственного труда. Так что для меня как композитора было естественно выйти за пределы музыки и обратиться к общим принципам творческого процесса.

Исследования подводили меня к двум разным, но взаимосвязанным сферам: метафизике и природе. Я начал изучать метафизические концепции в начале 60‑х, и многое из того, что попалось мне на глаза, было проникнуто догматизмом и суеверием. Впрочем, я нашел идеи, которые при верном применении могут высвободить дух. Один из постулатов – связь между поступками и условиями, в которых мы находимся. Адепты метафизики пытаются раскрыть законы, управляющие мирозданием, чтобы каждый человек мог стать творцом своей судьбы. Общая идея примерно такова: пойми, как устроена вселенная, и действуй по ее правилам. Тогда, быть может, поступки принесут плоды – духовные, материальные или психологические. Я изучал метафизические течения несколько лет и утратил к ним интерес. Годы, которые я провел, сочиняя музыку, дали мне куда более плодотворный опыт во всем, что так стремятся постичь метафизики. Для себя я заключил: творчество – лучшее окно в тайны вселенной.

Второй областью живейшего интереса для меня стало изучение органической природы. Я любил прогуливаться в лесах, наблюдая циклы развития, взаимосвязь явлений и сил, рост и увядание и то, как любая частица влияет на другие частицы этой сложной системы. Я был невероятно вдохновлен, когда обнаружил закономерности, которые смог использовать при сочинении музыки. Благодаря этим открытиям мне удалось придумать новые музыкальные формы и структуры и гораздо глубже, чем прежде, понять уже существующие, например сонату-аллегро.

Получив степень магистра музыкальной композиции, я переехал в Нью-Йорк, а затем – в Лос-Анджелес, где играл в оркестре. В те годы я много узнал о творчестве, ведь мне посчастливилось работать с крупнейшими мировыми талантами. При взгляде изнутри оказалось, что творческая деятельность – совсем не то, чему нас учили в консерватории. Я ощутил разницу между профессионалами, которым необходимо созидать постоянно, и академиками, у которых такой нужды нет. Требования ремесла порождают иной стандарт качества и иную шкалу для оценки творчества – с учетом пользы и отдачи, с уклоном в практику.

В 1975 году, когда я вновь поселился в Бостоне, меня часто просили поделиться тем, что я знаю о творчестве и искусстве. Тогда мне не приходило в голову создать центр или школу, где учили бы основам творческого процесса. Я позвонил двум-трем толковым друзьям и предложил им набросать план курса, который помог бы людям сделать жизнь более плодотворной. Я надеялся, что они разработают программу, а я порекомендую ее всем желающим. Когда я снова позвонил им и спросил про итоги затеи, они ответили, что встретились и чудесно пообедали в итальянском ресторане, но не дошли до обсуждения курса. В конце концов я разработал его сам. Первый цикл семинаров я провел в 1975 году и тут же пристрастился к преподаванию. Результаты, которых добились многие ученики, меня приятно изумили.

Одна из слушательниц придумала себе новую карьеру – выездного консультанта для фирмы, занимающейся высокими технологиями. До того она работала в одной из крупнейших компьютерных компаний Новой Англии, но положение у нее там было тупиковое (она просидела на своей должности более 12 лет). В ходе занятий женщина решила, что ей нужны интересная работа, путешествия, встречи с энергичными людьми и высокая зарплата. К четвертой неделе семинаров она перешла на новую должность, которой в их фирме ранее не существовало. Сначала моя слушательница пришла со своими идеями к начальнику отдела, который заявил, что все это невозможно. Не растерявшись, она села дорабатывать концепцию и еще через четыре дня прорвалась на прием к старшему вице-президенту. Он тоже не понимал, зачем вводить новую штатную единицу, но моя слушательница была так убедительна, что вице-президент решил учредить для нее должность. Идея оказалась столь дельной и плодотворной, что уже через год она получила отдел с немалым бюджетом.