Путь наемника - [41]

Боров делил тренировочную площадку, ту самую, которая была ограждена невысоким забором, условно на три части. И в следующие два часа каждый новобранец располагался в выделенном для него угле и занимался узкоспециализированым самосовершенствованием, и всё это под невыносимо палящим солнцем.

В распоряжение Рыжей на ближайшие два часа поступала двухметровая колода с торчащими из нее намертво вбитыми кольями и лист металла размером два на два метра. Первый час своей тренировки девушка должна была заниматься с колодой, нанося удары ребрами ладоней в разных плоскостях и под разными углами. А второй час она проводила с вертикально зафиксированным листом металла. Ее задачей было бить прямыми пальцами рук в одну точку, так чтоб к концу тренировки образовалась вмятина. Понятно, что спустя два часа руки девушки тряслись, как у самого пропитого в мире алкаша, ну а про ногти вообще нечего говорить, они просто не успевали вырастать и представляли собой багровое месиво.

В другом углу Дорм изнемогал совсем по-другому. Боров нацелился сделать из парня свою маленькую копию. Он два часа, без перерывов, тягал ржавые гири, гантели, огромные бревна, по полчаса не слазил с перекладины. И если Дорму вдруг казалось, что командир не следит за ним и можно передохнуть, то в чувства его сразу же приводил суровый рев Борова.

В третьем углу изо дня в день, методично, целенаправленно и не особо жалея подопечного Боров избивал Худорбу двумя длинными палками. Он хотел сделать парня более проворным, юрким и ловким. И это желание было столь сильным, что первый месяц Кравчик больше походил на фиолетовый баклажан с тонкими ножками, чем на солдата. На нем не было ни одного живого места, даже мазь, которую каждый вечер давал Боров, не успевала излечить все синяки.

В общем, после двух часов, скажем так, тренировок, наступало время новых знаний. Боров объяснял и показывал разные боевые стойки, приемы, захваты, удары, короче всё то, что могло бы принести победу в бою с противником. Естественно новобранцы отрабатывали их друг на друге, при этом стараясь не упустить не одного слова Борова.

Спустя еще два часа спаррингов и отрабатывания движений наступал апогей боли каждого дня — схватка с Боровом.

Как только не пытались противостоять ему новобранцы: и все вместе, и поодиночке, и по парам, и с разными хитростями, и все равно итог всегда был одним. Кто-то валялся без сознания, другой баюкал конечность, или ловил воздух ртом от выбитого духа из тела. По истечению трех месяцев ничего не поменялось, кроме времени, новички, в отдельных случаях, могли продержаться аж до двух минут, ну а потом все равно избивались до полусмерти босым громилой.

После избиения младенцев, наступало время тишины и спокойствия. Новобранцы отходили от боя, стирали вещи, убирали, приводили в порядок окружающую территорию, а их командир тем временем занимался ужином и разным «допингом» для подопечных: травы, чаи, мази и кто его знает, что еще, что поможет завтра утром новичкам чувствовать себя лучше, чем накануне вечером.

Потихоньку Рыжая, Худорба и Лупоглазый стягивались к костру, уплетали еду, чай, а Боров тем временем анализировал их успехи и ошибки за день, указывая на то, над чем им предстоит работать на следующий день.

Что до взаимоотношений новобранцев между собой, то тут всё очень неоднозначно.

— Кравчик, о чем ты сейчас думал, когда бежал? — через слово, громко вдыхая и выдыхая воздух, спросил Дорм. Новобранцы только что вернулись с очередной утренней пробежки, и теперь выплевывали легкие, валяясь на земле. Лето уже подходило к концу, ночами становилось прохладно, но вот днем солнце всё так еще нещадно пекло.

— Об облаках. Для меня всегда тяжелее всего было рисовать облака. Очень нелегко передать пористость и оттенок. Я ни один десяток холстов испортил дома, пытаясь нарисовать это чудо природы. А ты о чем?

— Я? О бане-е-е, — с наслаждением протянул Дорм, — у меня дома, батя сам построил баню и каждые выходные отпаривал нас с братом до поросячьего визга. Никогда не жалел на нас дубовых веников. Лупил так, что хотелось и умереть и жить одновременно.

— Рыжая, а ты о чем думала?

Повисло неловкое молчание. Девушка явно не спешила отвечать.

— О том, как же прекрасно отдать жизнь за короля… — торжественным голосом начал за нее Дорм.

— … и как прекрасны солдатские будни! — закончил фразу Худорба.

— Дебилы, — обреченно выдохнула девушка.

Закадычными друзьями за три месяца новобранцы так и не стали, но если Дорм и Кравчик вполне могли называть друг друга товарищами, то Рыжая всё так же держалась особняком, общаясь с остальными короткими фразами.

— Так, доходяги, быстро на обед, а потом нам предстоит заняться чем-то необычным, — Боров хотел этим заинтересовать и заинтриговать подопечных, но с его голосом это больше походило на угрозу и обещание, что после обеда их четвертуют, а может даже и расчленят.

— Как думаете, что он нам подготовил? — спросил Худорба без особого энтузиазма, когда они пробирались сквозь жилые шатры и палатки к столовой. — Как вчера, будем из пистолетов стрелять?

— Да уж, это был провал, — согласился Дорм.