Путь на Грумант - [2]
У каждого из нас есть мечта. И каждый своим путем к ней идет. Идет, продираясь сквозь бурелом сомнений в правильности выбранного пути; идет, отмахиваясь от назойливого комариного звона сверхосторожных современников; идет, не обращая внимания на бьющие по лицу ветви выросших над могилами предшественников берез… Не слишком ли большую цену мы платим за этот путь, который в конце концов становится смыслом жизни? О цели я не говорю — она недостижима, вернее, она всегда там; впереди, куда не суждено дойти, чтобы упасть головой в знакомый с детства пьянящий дурман багульника…
Значит — путь на Грумант!
1. Петрозаводск — Архангельск
«Уважаемые пассажиры. Через десять минут наш самолет произведет посадку в аэропорту города Архангельска. Температура воздуха в Архангельске 24 градуса тепла…»
Я откидываюсь на спинку кресла и рукой прикрываю глаза от бьющего в иллюминатор света. Часы показывают полночь. Растет — приближается земля, и вдруг, словно проснувшаяся кошка, встает и прогибается, стараясь дотронуться острыми шерстинками лесов до горящей вполнакала лампы-солнца. Но солнце скатывается к горизонту, становится все меньше, все краснее и одновременно с самолетом замирает, оставшись где-то там, в самом начале взлетно-посадочной полосы.
Десять минут заката.
Полтора часа лета от Петрозаводска до Архангельска.
И час ожидания редкого ночного автобуса в город…
Вот она, проза быстротекущей жизни. Лишь немного обидно за наш скоростной век, в котором, казалось бы, нет места раздумьям и сомненьям. Может, оно и правильно? Но все же я рискну не торопясь рассказать о переходе под парусами из Петрозаводска в Архангельск. И вспомню другой закат и другой восход в общем-то равнодушного к нашей суете светила…
На Онежском озере штиль. И если на широте Мурманска, а тем более где-то у туманного Шпицбергена, хозяйничает полярный день, то здесь в полночь раскаленный диск солнца на глазах сползает к едва различимому берегу, над которым провисли легкие длинные облака. И кажется, что это не солнце вошло в облака, а современный авиалайнер пошел на посадку и через минуту уже скрылся, оставив на горизонте лишь причудливо изогнутые облака-крылья. Интересно, с чем сравнили бы этот закат древние мореходы? С горящим в последних лучах светила крылом чайки? Или со спинным плавником сопровождающей судно белухи?
За кормой «Помора» остался Оленеостровский могильник, донесший до наших времен следы материальной культуры неолитических охотников Беломорья. Людей, которые несколько тысячелетий назад вот так же шли на байдарах по Онежскому озеру-морю от одного его берега к другому, запечатлев свои довольно-таки вместительные суда-пироги, украшенные головой лося, в каменных рисунках Бесова Носа. До 24-х гребцов можно насчитать на их судах, а нас на коче семеро. И вряд ли большим экипажем ходили поморы на матку Новую Землю, на батюшку Грумант — Шпицберген. Учитывали все: чтобы скорость была и в морях арктических не сгинуть, чтобы было куда добытые моржовый клык, рыбу и зверя сложить и самим отдохнуть — соснуть часок-другой…
Плещет за бортом онежская вода, мелким мусором унося прочь неизбежные в день отхода хлопоты и тревоги. Пока что они у каждого свои: один забыл дать телеграмму родственникам и рассчитывает сделать это в Повенце, другой беспокоится за свой отпуск, которого может не хватить на всю программу перехода, третий просто-напросто так и не принял окончательного решения, приглядываясь и прислушиваясь к соседу по жестким нарам общего кубрика. Но скоро на смену этим личным сомнениям и тревогам придет общая озабоченность судьбой экспедиции. И мы простим друг другу мальчишеский азарт бежать наперегонки с «Грумантом», ведь даже при попутном, ветре внезапный шквал может разбросать суда в открытом море и лучше не рисковать, рассчитывая на прочность буксирного каната и надежность сорокасильного движка нашей лодьи сопровождения. Усталые, исхлестанные ветрами, мы после вахты будем не раздеваясь валиться на нары и засыпать, прислушиваясь не к себе, а к рыскающему на волнах кочу. Кочу, который столь мирно и спокойно бежит в эти минуты по Онеге. И я, стоя на руле, прислоняюсь щекой и украдкой целую отполированное ладонями темное дерево румпеля. Назад хода нет. И самое время вспомнить, рассказать о том, что предшествовало этой экспедиции.
Не сразу, не вдруг решили ребята из клуба «Полярный Одиссей» построить коч. Поначалу была тяга к морским Путешествиям, так называемая романтика дальних дорог. А у кого, спросите вы, ее нет? Но чаще всего, совершив два-три перехода, самые ярые «романтики» оседают на берегу, и, остепенившись, лишь с тоской вспоминают давние мальчишеские забавы. Так было бы и на этот раз, если б не энтузиазм Дмитриева. Ему удалось приобрести списанный за ненадобностью малый рыболовный бот и сплотить вокруг себя надежных товарищей. Точкой же отсчета следует, наверное, считать 1978 год, когда первая группа энтузиастов вышла в море на восстановленном боте. С тех пор плавания проходили ежегодно. И постепенно пришла идея воссоздать коч — деревянное поморское судно для ледового плавания.
