Путь на Балканы - [13]

Дмитрий не хотел смотреть ей вслед, но глаза против его воли то и дело возвращались к гибкой фигурке в сарафане. И потом еще долго перед глазами вставали волнующие извивы девичьего тела, а конопушки на лице казались даже милыми. Впрочем, история на этом не закончилась. Когда он, отогнав стадо в деревню и повечеряв в очередном доме, возвращался домой, то есть к сеновалу, в котором обычно ночевал, дорогу ему преградили трое парней.

– Слышь, убогий, – обратился к нему крайний – коренастый крепыш с густой шевелюрой пшеничного цвета, – ты, говорят, к нашим девкам подкатывать начал?

– И что? – вопросом на вопрос ответил пастух и сдвинулся в сторону, не давая обойти себя со спины.

– А ничего, – осклабился второй, худой как жердь, с длинным чубом непонятного цвета, – сейчас узнаешь, чего!

Третий – огненно-рыжий парень, сплошь покрытый веснушками, – помалкивал, упорно пытаясь зайти своему противнику в тыл. Дмитрий сразу понял, что дело пахнет не известным никому в деревне керосином, и решил действовать. Быстро шагнув к продолжавшему распалять себя криком чубатому, он коротко без замаха двинул ему кулаком в солнечное сплетение, заставив переломиться от боли и неожиданности, перегородив этим дорогу крепышу. Рыжий, видя такой поворот событий, кинулся вперед, но тут же запнулся о подставленную ему ногу и сбил-таки с ног своего незадачливого товарища. Коренастый поначалу немного завис от неожиданности, но затем быстро обошел кучу-малу из своих приятелей и попытался достать Митьку-дурачка кулаком, но тот несколько раз ловко увернулся, а затем и вовсе учудил: встав, как журавль, на одну ногу, другой неожиданно сильно двинул своего врага в голову. Такой подлости тот и не ожидал и отлетел в сторону, сломав по пути плетень. Не прошло и минуты, как деревенские парни, вздумавшие проучить «городского», лежали на земле, а раскидавший их Дмитрий, насвистывая, пошел прочь.

С этого момента жизнь его начала стремительно меняться. Для начала мальчишки, с которыми он гонял стадо, безоговорочно признали его авторитет. До сей поры он был для них лишь почти бесполезным помощником и мишенью для шуток, но на следующее же утро они смотрели на него практически с благоговейным почтением. Припомнив, как он бедствовал без обуви, они притащили ему лапти с онучами. Где они их стащили, Дмитрий не спрашивал, но с удовольствием обул обнову. Онучи, как оказалось, наматываются точно так же, как и портянки, а этим «искусством» он владел. Некоторая заминка случилась с завязками, но с помощью мальчишек справился и с этим.

Затем к нему на пастбище заявилась депутация деревенских парней. Поначалу он думал, что предстоит новая драка, и многозначительно взял в руки предусмотрительно выломанную для такой цели дубинку.

– Ты это, не балуй, – немного растерянно протянул давешний крепыш, – мы с миром пришли.

– С каким еще миром?

– Слышь, Митька, не серчай. Сегодня подрались, завтра помирились – дело житейское.

– Втроем на одного?

– Да ты что! – оскорбился парламентер. – У нас в деревне сроду такого паскудства не было. Всё один на один решилось бы…

– Ага, – с нескрываемым злорадством протянул один из парней, не принимавший участия во вчерашних событиях, – решилось бы, коли он вас метелить не начал!

Услышав это, все присутствующие дружно засмеялись. Крепыш, как видно, был до сих пор первым парнем на деревне, и его оплошке многие обрадовались.

– Ладно, – махнул рукой Дмитрий, отсмеявшись вместе со всеми, – чего хотели-то?

– Ты, это, будешь с нами против зареченских биться?

– Каких таких «зареченских»?

– Ну так за речкой две деревни – Климовка и Мякиши, они наш верх признавать не желают!

– А должны?

– А как же! Наше Будищево завсегда верх держало супротив прочих деревень.

– Что-то больно маленькое оно у вас.

– Тут видишь, в чем дело, – помрачнели переговорщики, – прежде-то наше село куда как больше было. Оттого и дом господский у нас, и церковь. Потому наш верх должон быть, а они это признавать не желают!

– И что же случилось, что вы так захирели?

– Чего-чего, дом господский загорелся.

– Это бывает, если пожарную безопасность не соблюдать, а вы тут при чём?

– При чём – ни при чём, а только из города исправник приехал со стражниками да половину мужиков и повязал. А дальше, кого по суду в Сибирь упекли, кого барин в иные деревни переселил…

– Понятно, а усадьбу-то барину за что подпалили?

– Не знаю, – насупился крепыш, – то давно было…

– Известно за что, – снова вмешался парень, поднявший прежнего главаря на смех, – больно много девок перепортил старый хрыч. Ладно бы своих дворовых пользовал, а то и на деревенских полез.

– Помогло?

– Чему помогло?

– Ну, перестал девок портить?

– Да какое там! Нет, поначалу остепенился чуток, а потом опять за старое. Так и паскудничал, пока волю не объявили.

– То дело прошлое, – вмешался крепыш, – лучше скажи, пойдешь с нами против зареченских?

– А что?

– Да ничего, просто уж больно ты ловко лягаешься! Прямо как у моего крестного жеребец… Ты не думай, там все по-честному, бьемся стенка на стенку, пока супротивники не побегут. Ежели до крови дошло, можно падать – лежачих не бьём.