Путь мертвеца - [45]

"Не все потеряно!" – шептал он, корчась от жалости и сострадания к самому себе, в дурманном тумане поспешных и смутных образов, торопящихся мимо. – "Я должен воскреснуть, воспрянуть, возродиться! Нет, нет – родиться заново, чистым и безгрешным, как дитя, не похожим на себя прежнего, лишенным груза старой памяти и дурных поступков, гадких мыслей, равнодушия… всего того, что делает воспоминания непереносимыми. Только одно должно достаться в наследство новому человеку, у которого не будет никакого имени, тянущего обратно в омуты прошлой жизни. Четкое осознание того, как он должен прожить свою новую жизнь, доставшуюся с таким трудом".

Если бы он только мог, то посмеялся над той самоуверенностью, с которой постулировал себе «возрожденному» новые жизненные принципы! Но с этими мыслями он встречал новое пробуждение, дававшее пищу усталому разуму, отвлекающее от метаний и мучений.

Так он очнулся и в то утро, вернее, незадолго до него. Девлик чуял время так, как хорошая гончая чует лису, петляющую по лесу. Все вокруг было еще погружено во тьму, полную и непроницаемую. Магические свечи, разбросанные тут и там по колдовскому узору, казались крошечными точками и только усиливали кромешный мрак. Ветер утих, а небо было окончательно укрыто плотным покрывалом туч; луна ушла за горизонт и ничего на всем свете не могло теперь победить ночь. Мелкий снег, сыпавший на землю, казался серым, почти что невидимым. Девлик стер его с лица, не чувствуя мертвой кожей холода, только услышав хруст и шелест сыплющейся вниз пыльцы.

Счет дням был безвозвратно потерян, однако мертвец точно знал, что сейчас середина Месяца Сугробов. Солнце вставало поздно, поэтому теперь ночь длится очень долго – летом в это время давно бы рассвело. Однако сейчас светило только готовилось подняться над горизонтом, давая новый виток бессмысленной бойне, год из года повторяющейся в замке Вайборн. Но не в этот раз – если только Девлика ждет удача.

Тут губы мертвеца внезапно задрожали, как если бы он пытался удержать плач или горестный стон. Потом они сложились в кривую ухмылку, черную и едва заметную. Жуткая тень той самой усмешки, какой любил встречать неприятности и опасности Сорген тысячу лет тому назад…. Прочь даже тени сомнений, развернитесь за спиной, крылья уверенности! Девлик, наследник мощи и таланта, не желает знать поражений! Сам Сорген в своей незримой норе испытал нечто вроде воодушевления, родившегося от той части его личности, что была разделена на двоих с Девликом. Словно в порыве боевого возбуждения, он вскочил на ноги и выбрался из угла на центр площадки. На мгновение Соргену показалось, что мускулы вновь слушаются его, готовые ответить на любое желание, едва родившееся и даже не осознанное – но нет, это была только иллюзия. Мертвец, тяжелый и своевольный, застыл на месте со скрещенными на груди руками. Низко опустив голову, он вперился взглядом в книгу, всматриваясь в изображение предполагаемого врага, запоминая каждый изгиб его мерзкого тела, каждую складку на уродливой роже.

Трое людей, единственные живые создания в этом царстве мертвой плоти, подгоняемые неведомым порывом, явились в замковый двор перед самым рассветом и, застыв в дверях башни, наблюдали за ритуалом. Мертвенно-бледный колдун в грязных и рваных одеждах начал невнятно бормотать заклинания на тайном языке Черных Магов. Раскачиваясь в такт словам, он постепенно разводил по сторонам руки, сложенные до того на груди. Скрюченные пальцы устремлялись к невидимым небесам, угрожая такому же незримому противнику. Вверх и вперед: руки рвались вперед и звали следом тело. С ладоней сорвался ворох искр, а во всех плошках, расставленных по площадке тут и там, ярко вспыхнуло желтое пламя. Колдун продолжал бормотать и раскачиваться, весь покрытый теперь мечущимися по складкам одежды пятнами света. Кожа на лице, казалось, бурлит, как кипящая вода, ни мгновения не удерживаясь на месте и непрерывно меняя форму и положение. Из тех плошек, что стояли рядышком, потянулись длинные языки пламени, постепенно превращающиеся в тонкие нити. Они жадно тянулись к рукам колдуна и сплетались с его пальцами, превращаясь в дрожащие снопы света. Резкое движение – и очередной сноп отправлялся в полет, ударяя в руну, одну за другой. Впитывая полученную энергию, руны сами начинали сиять, сначала неярко и пульсирующе, а потом все сильнее и увереннее. Каждая руна имела собственный цвет. Вскоре колдун был расцвечен с четырех сторон, как яркая детская игрушка, как бабочка, угодившая в светящуюся паутину. Бормотание его прекратилось; некоторое время Девлик раскачивался, а потом с глухим хриплым криком рухнул на колени, уперся кулаками в землю – и вдруг молча свалился на бок.

В этот момент Девлик простился со своим телом. Сорген был увлечен следом, потому как был связан с мертвым слугой Старцев слишком многим, чтобы расстаться с ним. В странный миг, длившийся вечность, он успел поразмыслить о том, как отличается эта, новая сторона его личности от той, что управляла телом и разумом до смерти. Прежний Сорген, без сомнений, мог бы бросить себя в путешествия по мирам одним мощным усилием мысли, одним четко направленным желанием, и забрать с собой сколько угодно энергии. Он не мог бы объяснить механизм этого деяния постороннему, но знал, что сам был способен совершить такое. Девлик же, унаследовав от Соргена знания и умения, предпочитал делать все так, как это было предписано делать любому колдуну. Руны, заклинания, артефакты… Все ж таки Старцы многое потеряли, променяв живого Соргена на мертвого Девлика, подумал первый, получая мстительное удовольствие.