Путь к звёздам - [136]

«Ничего. Всему своё время» — с философским спокойствием подумал Хаттори. Он искренне верил, что приближает человечество к будущему, которое ему в любом случае предначертано. А это значило, что никакие временные трудности не могут иметь большого значения.

— Те из нас, кто отправляется в этот долгий путь, отрывают себя от нашего коллективного разума с тоской и страданием, — молвил он в завершение. — Мы никогда не перестанем испытывать фантомной боли в местах, где находились соединяющие наши умы тонкие связи, которые нам приходится грубо обрубать. Но мы отправляемся к будущему, о котором давно мечтали. И обещаем сделать всё от нас зависящее, чтобы поскорее принести это будущее на Землю. Или пригласить остальных из нас, и всё остальное прогрессивное человечество, будущему навстречу — на Землю-2.

Глава 52: Единство

Межзвёздный космический корабль «Пегас». Центр управления.

Солнечная система. В районе Пояса астероидов. Примерно 179,5 млн. километров от Земли.

На Земле — 15 декабря 2126 года, 12:40 по Гринвичу.

«А ведь я никогда по-настоящему не верила, что это на самом деле произойдёт» — с удивлением осознала Саша, хоть казалось, что момент для размышлений не самый удачный. — «Надеялась, но не верила».

— До начала испытаний — пять минут, — услышала она в своей голове голос штурмана Химари Уэда.

Тон Химари был уверенным и сосредоточенным, как и надлежит одному из старших офицеров корабля. Правда, казался чуть раздраженным. Саша уже знала, что так японка реагирует на волнение, признаки которого иначе было бы не прочесть на её неказистом скуластом лице, похожем на лик истукана, вытесанного из камня аборигенами с острова Пасхи. Сейчас она нервничала, хотя в свои 44 года была одним из самых заслуженных астронавтов JAXA — Японского агентства аэрокосмических исследований.

Практическое испытание навигационных возможностей корабля относилось к зоне прямой ответственности штурмана. Уэда, как и все члены экипажа, лишь дублировала ИИ, чьи возможности в области навигации превышали человеческие в миллионы раз. И всё же поджилки у неё явно тряслись не на шутку.

Предупреждение о пятиминутной готовности к испытаниям было формальностью и перестраховкой, как и та деталь, что это предупреждение было озвучено голосом, а не передано невербально. В космической сфере было принято соблюдать в десятки раз более строгие меры предосторожности, чем минимально необходимые. Когда же речь заходила о первом в своём классе корабле, который пока имеет статус испытательного прототипа (и останется в нём, пока не завершится серия полётных испытаний), и, вдобавок, стоит около триллиона кредитов — и без того маниакальные меры предосторожности превращались в совершенно безумные. Все, кто находились сейчас в центре управления кораблём (ЦУК), были достаточно опытны и профессиональны, чтобы педантично следовать правилам, и уважать эту религию, каждая заповедь которой была написана кровью прошлых и нынешнего поколений астронавтов.

— Принято, — ответила Тёрнер по праву капитана.

ЦУК являл собой отсек объёмом 6,2x4,3x4,3 метра в кормовой части корабля. В большинстве научно-фантастических произведений подобные места напоминали кокпит самолёта или капитанский мостик океанского лайнера, с обязательным наличием широких панорамных иллюминаторов, через которые капитан с командой могли задумчиво взирать на космические дали. В реальности же тут царила бы кромешная тьма, если бы не вмонтированные в поверхности лампы дневного света и свечение множества голографических дисплеев. Во всей обшивке «Пегаса» вообще не было ни одного иллюминатора — не нашлось достаточно прочных материалов, из которых они бы могли быть изготовлены, да и нужды в них не было.

Корабль был цельной обтекаемой стреловидной конструкцией, напоминающей перевёрнутый в горизонтальное положение гигантский обелиск. На нём не было ни единого выступа или выемки, которые могли бы нарушить его аэродинамику. Внутри же весь полезный объём был поделен на эргономичные отсеки, которые подрезали крылья фанатам космических опер своей скучной, заурядной практичностью, стерильной чистотой и отсутствием характерных признаков, которые позволяли бы именовать какие-либо из них «мостиком», «кают-компанией», «трюмом», «рубкой» или «камбузом». Если здешний интерьер и мог вызвать какие-то ассоциации, то это определённо не были ассоциации с морским судном. Скорей уж похожим образом выглядели внутренности лаборатории или термоядерной электростанции. Каждый квадратный сантиметр пространства использовался с умом, и был, как правило, нашпигован надёжно прикреплённым к поверхностям оборудованием, инструментом и инвентарём. Всё, на что мог упасть глаз, имело своё уникальное назначение, понятное посвященным, и стоило так дорого, что об этом лучше было не задумываться. Начинки ЦУК это касалось особенно.

На двух зеркальных друг к другу поверхностях отсека, которые, чтобы их возможно было отличить, были окрашены в синий и зелёный цвета, были размещены, в два ряда, по шесть кресел членов экипажа. Одно из них (центральное в первом ряду на «зелёной» поверхности) предназначалось капитану.