Путь к счастью - [27]

Пока обед стоял на плите, она приметила под лестницей старенький пылесос. Из обрывка мочалки сделала тряпку для пыли и убрала гостиную, где Рини, как обычно, лежала на диване. Той, судя по всему, нравилось, что у них такая хозяйственная гостья.

К половине четвертого обед был съеден, посуда вымыта и дом приведен в порядок. Дорри решила вымыть голову и заняла ванную. Дети занялись своими делами. И Мэгги вместе с Рини присела посмотреть кино по телевизору.

Ей казалось, что она умерла и попала в рай. Ей разрешалось просто сидеть и ничего не делать! Только телевизор смотреть! Как же это интересно! Особенно реклама — ужасно смешная! Когда фильм кончился, она заварила чай, а детей угостила сандвичами с яйцом. Телевизор не выключался уже до самого гимна.

Никогда в жизни Мэгги так славно не проводила воскресного дня. Она впервые увидела, как мать открыто выражает любовь к своему ребенку — без конца обнимает и целует свое чадо. Рини не скрывала, что любит детей, и те ее просто обожали. Такое было внове для Мэри Маргарет Хорсфилд. За всю жизнь не слыхала она от своих родителей ни слова любви и нежности, ее никогда не целовали и не обнимали. Она привыкла ощущать себя бременем, возложенным Господом на их плечи. Родители были сухи и бесчувственны не только по отношению к ней, но и друг к другу. Они даже избегали без крайней необходимости касаться друг друга.

Знакомство с семейством Уилкинсонов стало для нее откровением. Она с удивлением смотрела, как время от времени Рини задавала вопрос: «А кто нас сейчас поцелует?» И дети наперебой бросались к ней целоваться. Билли ужасно нравилось ложиться калачиком рядом с матерью на диван и смотреть телевизор. А она обнимала его и нет-нет да целовала в макушку, приговаривая: «Кто у нас мамин любимец?»

К Мэгги обращались только по имени. Рини же называла своих детей «лапушками», «цветочками» или «кисоньками».

В ту ночь Мэгги долго не могла уснуть, перебирая в памяти увиденное и услышанное за день. Она никогда в жизни не голодала, у нее всегда была крепкая и чистая одежда, хотя и на несколько размеров больше, чем надо, да Мэри Маргарет Хорсфилд умерла бы со стыда, если бы у нее на платье появилось пятнышко или оторвалась пуговица. Кэти с братцем выглядели как маленькие бродяжки. Их давно следовало вымыть. Зубных щеток они в глаза не видели. Но они твердо знали, что их любят. И потому тоже любили. Они возвращали то, что им давали. А ей никогда не перепадало ни грамма любви. Родители не любили ее, называя дитем греха. Почему? — спрашивала она себя. Разве дети могут быть грешниками? И почему из-за этого меня нельзя любить? За этот необычайный день она сумела понять, что, прежде чем полюбить, нужно сначала быть любимым.

Самая простая обычная семья продемонстрировала ей, каким неестественным было ее прежнее существование.

В ту ночь Мэгги продумала и поняла очень многое. И надо же — ведь этого могло и не случиться! Если бы она не решила самостоятельно добираться до дома мисс Финли, если бы ее обнаружили там полицейские, если бы она не зашла в кафе… Именно тогда Мэгги накрепко уверовала в то, что ее ведет по жизни судьба.

События, произошедшие в понедельник, утвердили ее в этом мнении. В вечернем выпуске лондонской «Ивнинг стандарт» Мэгги прочитала сообщение о мисс Финли. Рини, читавшая все подряд, с утра посылала Кэти за газетами, днем покупались дневные выпуски, а Дорри, возвращаясь с работы, приносила вечерние.

— Ба, — сказала она, принеся газету Мэгги прямо на кухню, — уж не твоя ли это знакомая?

«Профессор сбита машиной» гласил заголовок на последней странице. Сюзанна Финли, сотрудник факультета английского языка Лондонского университета сбита машиной на Финчли-роуд. Пострадавшая умерла сразу. Мэгги тупо уставилась в расплывающиеся перед глазами строчки.

— Понятно теперь, почему она тебя не встретила, — сказала Дорри.

Но Мэгги ее не слышала. Она лихорадочно соображала. Так вот почему приезжала полиция. Они хотели известить семью. Но в доме никого не было, кроме собаки. Значит, никто меня и не искал. Никому я не нужна! У нее будто гора с плеч свалилась. Она опустилась на стул. Дорри решила, что Мэгги потрясена случившимся.

— Я как увидела ее имя в газете, вспомнила, что ты будто его называла. Меня сразу как током прошибло. Тебе надо чайку выпить.

Мэгги целый день не выходила из дому, опасаясь, что ее схватят полицейские. Весь день она убиралась в доме, вызывая слабый протест со стороны Рини.

— Это совсем не обязательно, — говорила она.

— Должна же я хоть как-то отблагодарить вас за доброту, — возражала Мэгги. Дела отвлекали ее от мрачных мыслей. И теперь все пело у нее в душе. Она упивалась ощущением свободы.

— Пойду позвоню тетушке, — сказала она.

— Выпей сначала чаю.

— Нет, лучше потом. Она, наверно, волнуется.

— А что ж ты раньше не позвонила?

— Она же на работе была. Она учительница.

— Ну теперь она должна быть дома. Пойди успокой ее, а я пока займусь чаем.

Грейс Кендал испытала облегченье, услышав, что с Мэгги все в порядке. О том, что случилось с Сюзанной Финли, она уже знала.

— Я так беспокоилась. Брат Сюзанны — ее единственный родственник — позвонил мне сразу, как только ему сообщили об этом из полиции. Я прямо с ума сходила, думая о тебе, о том, куда же ты делась, где ночевала и так далее. У Сюзанны, естественно, телефон не отвечает… Почему ты сразу не позвонила? А в полицию ходила? Где ты ночевала?