Путь к рейхстагу - [49]
В помещении все чаще слышались разрывы фаустпатронов. Но едва фашисты показывались в коридорах, бойцы открывали огонь, и те, оставляя убитых, отступали в подвалы.
За стенами здания не умолкала канонада - шел бой...
Там ценою больших потерь фашистам удалось потеснить нашего соседа и овладеть Кроль-оперой. Это здание находилось от нас справа в тылу. Таким образом, пути сообщения со штабом полка оказались прерванными. Мы были блокированы, но тогда еще не знали, что в течение суток никто не сможет пробиться к нам в рейхстаг. Наша рация вышла из строя. Телефон тоже бездействовал.
Гусев выслал на линию трех связистов - никто из них не вернулся. Воспользоваться рацией командиров артиллерийских дивизионов, находившихся в рейхстаге, было невозможно. Они сражались в правом крыле, отрезанные от штаба батальона пламенем пожара. Мне это стало известно после боя: их наблюдательные пункты атаковали фашисты. Артиллеристы приняли бой. Действовали как стрелковое подразделение. Доходило до рукопашной схватки.
Часам к двенадцати дня гитлеровцы снова пошли на прорыв. Они стремились любой ценой вырваться из подземелья. В трех-четырех местах им удалось потеснить нас, и в эту брешь на первый этаж хлынули солдаты и офицеры противника.
От разрывов фаустпатронов в разных местах вспыхнули пожары, которые быстро слились в сплошную огневую завесу. Горели деревянная обшивка, покрытая масляной краской, роскошные сафьяновые кресла и диваны, ковры, стулья. Возник пожар и в зале, где стояли десятки стеллажей с архивами. Огонь, словно смерч, подхватывал и пожирал все на своем пути. Уже через полчаса пожар бушевал почти на всем первом этаже.
Кругом дым, дым, дым. Он колыхался в воздухе черными волнами, обволакивал непроницаемой пеленой залы, коридоры, комнаты. Лишь незначительная часть дыма выходила наружу. На людях тлела одежда, обгорели волосы, брови, спирало дыхание.
Фашистский гарнизон рейхстага - отборные головорезы, профессиональные убийцы, военные преступники. Им, как говорится, терять было нечего - они шли напролом, решив любой ценой восстановить положение - выбить нас из рейхстага.
Мы сдерживали их напор и делали отчаянные попытки потушить пожар.
Огонь охватил уже и верхние этажи. Батальон оказался в исключительно тяжелом положении. Связи с соседними подразделениями у нас не было. Что делалось в батальонах В. И. Давыдова, Я. И. Логвиненко и К. Я. Самсонова, мы не знали. Но задача, стоящая перед нами, оставалась прежней: ни шагу назад! Удержать рейхстаг во что бы то ни стало! Особенно теперь, когда над ним развевается Знамя Победы! Мне приходилось десятки раз перебегать из одной роты в другую, а в ротах из одного взвода - в другой. Обстановка обязывала быть там, где наиболее угрожающее положение. Лицо и руки покрылись ожогами. Обмундирование обгорело. Мне казалось, что вот-вот упаду. Но люди смотрели на меня. Я обязан выстоять!
Вместе с солдатами первой роты сражались работник политотдела дивизии капитан Матвеев и агитатор полка капитан Прелов. В одном из коридоров они обнаружили ящики с фаустпатронами. Оружие врага тут же пустили в ход. Навыки применения фаустпатронов мы приобрели еще в дни боевой учебы на озере Мантель. Сейчас это очень пригодилось.
До позднего вечера 1 мая в горящем рейхстаге шел бой с отборными подразделениями СС. Только в ночь на 2 мая нам удалось ротой под командованием капитана Ярунова обойти и атаковать фашистов с тыла. Гитлеровцы не выдержали натиска и скрылись в подземелье.
Но положение наше оставалось тяжелым. Люди были крайне изнурены. На многих болтались обгоревшие лохмотья. У большинства солдат лица и руки покрылись ожогами. Ко всему прочему нас мучила жажда, кончались боеприпасы...
Вдруг противник прекратил огонь. Мы насторожились.
Вскоре из-за поворота лестницы, ведущей в подземелье, фашисты высунули белый флаг. Какое-то мгновение мы смотрели на него, не веря своим глазам.
Я вызвал рядового Прыгунова, знающего немецкий язык, и сказал ему:
- Пойдешь и выяснишь, что значит этот флаг.
- Есть! Иду.
Мучительно долго тянулись минуты. Укрывшись за колоннами и статуями, мы ждали возвращения Прыгунова. Некоторые считали, что он исчез навсегда, другие верили, что вернется.
Прыгунов вернулся. Вернулся с важным известием: фашисты предлагают начать переговоры. Стрельба прекратилась с обеих сторон. В здании наступила такая тишина, что малейший стук эхом отдавался в дальних углах.
Гитлеровцы выставили условие, что станут вести переговоры только с генералом или по меньшей мере с полковником.
Генерал Шатилов, полковник Зинченко... Мог ли я просить их прибыть для этого в рейхстаг? Связь не работала, да к тому же каждый метр Королевской площади простреливался из Кроль-оперы.
Я искал выход из положения и кое-что придумал.
- Кузьма, зови сюда Береста.
Манера лейтенанта свободно, с достоинством держаться и соответствующий рост всегда придавали ему внушительный вид.
Оглядев еще раз с ног до головы нашего замполита, я подумал, что он вполне сойдет за полковника. Стоит лишь заменить лейтенантские погоны.
- Никогда не приходилось быть дипломатом? - спросил я его.
«Родина!.. Пожалуй, самое трудное в минувшей войне выпало на долю твоих матерей». Эти слова Зинаиды Трофимовны Главан в самой полной мере относятся к ней самой, отдавшей обоих своих сыновей за освобождение Родины. Книга рассказывает о детстве и юности Бориса Главана, о делах и гибели молодогвардейцев — так, как они сохранились в памяти матери.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Поразительный по откровенности дневник нидерландского врача-геронтолога, философа и писателя Берта Кейзера, прослеживающий последний этап жизни пациентов дома милосердия, объединяющего клинику, дом престарелых и хоспис. Пронзительный реализм превращает читателя в соучастника всего, что происходит с персонажами книги. Судьбы людей складываются в мозаику ярких, глубоких художественных образов. Книга всесторонне и убедительно раскрывает физический и духовный подвиг врача, не оставляющего людей наедине со страданием; его самоотверженность в душевной поддержке неизлечимо больных, выбирающих порой добровольный уход из жизни (в Нидерландах легализована эвтаназия)
Автор этой документальной книги — не просто талантливый литератор, но и необычный человек. Он был осужден в Армении к смертной казни, которая заменена на пожизненное заключение. Читатель сможет познакомиться с исповедью человека, который, будучи в столь безнадежной ситуации, оказался способен не только на достойное мироощущение и духовный рост, но и на тшуву (так в иудаизме называется возврат к религиозной традиции, к вере предков). Книга рассказывает только о действительных событиях, в ней ничего не выдумано.
«Когда же наконец придет время, что не нужно будет плакать о том, что день сделан не из 40 часов? …тружусь как последний поденщик» – сокрушался Сергей Петрович Боткин. Сегодня можно с уверенностью сказать, что труды его не пропали даром. Будучи участником Крымской войны, он первым предложил систему организации помощи раненым солдатам и стал основоположником русской военной хирургии. Именно он описал болезнь Боткина и создал русское эпидемиологическое общество для борьбы с инфекционными заболеваниями и эпидемиями чумы, холеры и оспы.
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.