Путь к рейхстагу - [11]

- Отправят, не торопись, на передовую обязательно попадешь, - заверил я.

Вечером отплыл к новому месту службы в село Бабки, где стояла моя рота. Тулебельский залив озера Ильмень разлился на десятки километров, все вокруг затопило. В пути связной рассказывал:

- Бабки стоят на болоте. А перед ними, наверху, село. Там немцы.

Наступил вечер. Было тихо. Лодка шла быстро. Вдали в небе часто вспыхивали ракеты, освещая спокойную гладь воды, которая казалась то оранжевой, то светлой, то черной. Потом донеслась захлебывающаяся очередь. Заговорили пулеметы. Они строчили, как швейные машинки. Небо прочертили трассирующие пули.

Я наслаждался чистым весенним воздухом, но уже чувствовал, как меня охватывают заботы. Вспомнились слова комбата:

- Доверяю вам самый ответственный участок.

Доверяю... Это вызывало гордость и озабоченность.

В воздухе засвистели пули. Я насторожился, всмотрелся в полутьму. Впереди вспышки. Пули ударяются о воду, рикошетят и уносятся вдаль, оставляя за собой протяжный тонкий звон.

Гребцы весело говорили о чем-то между собой. Обстановка для них была привычной. Мне не терпелось сказать им: "Гребите быстрее!" Но я промолчал. И только подумал: "Как быстро отвыкаешь от свиста пуль... Но зато так же быстро и привыкаешь".

Впереди показалось что-то черное. Присмотрелся - верхушки кустов.

- Вот и прибыли, товарищ старший лейтенант, - громко доложил связной.

- Тише, - невольно вырвалось у меня.

Тут же я раскаялся: "Ничего себе начинаю службу на новом месте. Что ж обо мне подумают люди?"

Связной сказал:

- До немца далеко - почитай, метров восемьсот, не услышит.

Бабки. Почему эту местность назвали Бабками, трудно сказать. Солдаты предполагали разное. Одни высказывались, что здесь красивые поляны и ребятишки, наверное, сбегались сюда играть в бабки. Другие утверждали, что, дескать, до войны здесь было четыре двора и жили в них бабы, а мужиков не было. Вот и прозвали Бабками.

- Не то, - вмешивается в разговор старший сержант Кучерин. - Здесь жили только старухи, в честь старух и назвали Бабками.

- Вам, конечно, лучше знать, - соглашается пожилой и морщинистый боец Артемьев, второй номер ручного пулемета, хлопая Кучерина по красной толстой шее. - Вы, ребята, не спорьте со старшим сержантом, он знает, где могут жить бабы, а где бабки.

По кустам покатился смех. На том и порешили - здесь жили старухи.

Бабки были затоплены, вода стояла по пояс. На этот счет тоже рассуждали по-разному.

- Плотину прорвало на берегу залива, вот вода и хлынула, - утверждал Кучерин.

- Вовсе и не плотину, - спорил Артемьев, - а уж такая весна добрая. Всю зиму немцы оборону держали по этим низменностям. Весна и решила их затопить. Фриц кинулся в Медведно, а эта местность стала пустовать. Наше начальство и распорядилось занять ее. Хотя и болото, а наше оно, и все. Вот как дело-то было, - довольный своей рассудительностью, закончил Артемьев.

Да, оно наше! Мы держали в Бабках круговую оборону. Воды было выше пояса, и с каждым днем она прибывала. Ночью с Большой земли мы привели бревенчатые плоты, человек на пять каждый. Их поставили по кустам, кусты служили и маскировкой. Днем люди могли на плотах только лежать. Приподняться нельзя - срежет пулеметная очередь или снимет снайпер. Немцы боеприпасов не жалели.

Вот так и жил наш "плавающий гарнизон".

По ночам нам доставляли на лодках боеприпасы, сухой паек и изредка горячую пищу. Правда, она только именовалась горячей - до людей доходил уже холодный суп. В шутку мы называли суп не горячей, а "жидкой едой".

Вскоре в Бабки приплыл Съянов. Его появлению я обрадовался.

- Илья Яковлевич! Привезли жидкую еду?

- Нет. Прибыл на пополнение.

Назначил я Съяиова вторым номером ручного пулемета на фланговый плот вместо убитого Артемьева.

В июне вода спала. Мы сразу это как-то и не заметили. Привыкли к воде, думали, так и надо. Кусты распустили густую зеленую листву. Земля покрылась травой. Деревянные плоты стали не нужны, огневые точки оборудовали на земле, но копать стрелковые и пулеметные ячейки было невозможно. Копнешь землю на один штык - выступает вода.

Проверяя оборону роты, я долго задержался у расчета станкового пулемета. Командир расчета младший сержант Тит Порфирьевич Аникин с гордостью рассказал мне, как он со своим расчетом заготовил ночью на нейтральной зоне дерн и выложил из него хороший бруствер, похожий на баррикаду. Его инициатива была ценной!

За несколько дней из дерна построили в человеческий рост земляной вал метра в два толщиной.

- Товарищ командир роты, а у нас получилась настоящая крепость, обнесенная "мощным" валом, - радовались бойцы. - Сейчас можно наконец ходить за валом даже в полный рост.

В конце июня немцы провели ночную разведку силою до стрелкового взвода с задачей взять у нас "языка".

Немецкая разведка явилась серьезной проверкой бдительности и боеспособности роты.

Жизнь в обороне имеет свои законы, твердо установленные боевой обстановкой: днем одна треть личного состава находится на огневых точках за пулеметами и орудиями, остальные отдыхают. Ночью наоборот - две трети личного состава и весь офицерский состав на боевом дежурстве.