Путь хунвейбина - [35]

Остатки тиража мы раскидывали в ходе «пролетарских экспедиций» на Трамвайно-троллейбусный завод, что рядом со станцией метро «Выборгская». В первой экспедиции участвовали я и Янек. Мы положили листовки буквально у каждого станка. Экспедиция прошла удачно, если, конечно, не считать того, что Янек, перелезая через забор, вырвал целый клок из свой джинсовой безрукавки.

Он долго сокрушался:

- Вот черт! Мне так нравилась эта безрукавка! Как ты думаешь, товарищ Жвания, ее можно незаметно зашить?

- Думаю, можно.

Я не понимал, чего так убивается из-за старой безрукавки, тем более из которой он давно вырос, поэтому и порвал, перелезая.

Но мама Янека аккуратно вшила обратно вырванный клок, и Янек ходил в этой безрукавке еще года два.

Вторая «экспедиция» прошла менее успешно. Я ее организовал, чтобы потренировать личный состав перед более сложными «экспедициями» на крупные заводы. Охранники увидели, что по цехам ходят какие-то странные типы. Сами задерживать нас не решились, а спустили на нас собак. Я услышал лай, повернулся – на меня летит здоровая черная псина! В последний момент я успел вскочить на какой-то верстак. Из другого цеха под конвоем лающих собак привели Саню Гажева и Игоря Рыбачука. Словом, задержали нас всех. Привели в помещение охраны, начальник охраны прочел текст декларации, посмотрел на нас с удивлением и начал звонить в милицию. Милиционеры, видимо, не изъявили желания приезжать за нами. Начальник охраны переписал наши документы и отпустил нас.

Мы продолжали продавать газеты у проходных заводов, пробовали это в поземном переходе, который ведет на ЛОМО. За утро уходило 3-4 экземпляра. То же самое у проходных других заводов. Что произошло? Ведь еще меньше чем год назад за одно утро улетало по 100-150 экземпляров! Я недоумевал, мы все недоумевали.

В ноябре наконец вышел первый номер нашей новой газеты, по предложению французских товарищей мы назвали ее «Рабочая борьба». Это был лист А-4, с двух сторон которого были напечатаны тексты. Кстати, макеты мне помогли сделать в одном ныне весьма известном информационном агентстве по просьбе человека, который сейчас занимает весьма высокий пост в федеральной газете «Известия», а до недавнего времени занимал высокий пост на НТВ. Это я о Пете Годлевском…

В принципе газета понравилась нашим новым французским друзьям. В передовой статье я по троцкистской схеме объяснял, почему победил сталинизм. На второй полосе была напечатана Декларация РПЯ №1 и свод принципов РПЯ - «На чем мы стоим». Вот «На чем мы стоим» Пьер не одобрил. Мы заявляли, что «принимаем прямое действие во всех его формах», в частности, саботаж, а высшим проявления прямого действия считаем всеобщую стачку. Пьер сказал, что мы еще «не до конца расстались со своим анархистским прошлым». Я заказал тираж 3 тысячи экземпляров и явно погорячился. Тогдашняя динамика продаж обещала, что последний экземпляр продастся в лучшем случае через год, при условии, что мы будем выходить на распространение каждый божий день.

Видя, что ставка исключительно на пролетариат не оправдывает себя, мы параллельно занимались пропагандой среди студентов. И на этом поприще у нас появился хороший шанс. Студенческий комитет института Герцена, в который входили либеральные студенты, активисты «Народного фронта» передали в наше распоряжение книжный киоск в первом корпусе института, где располагалась столовая. Но кроме газет «Рабочая борьба» и «Черное знамя», а также журнала «Спартаковец», который мог скорее отвратить от троцкизма, нежели привлечь, продавать было нечего. С расформированной кафедры научного коммунизма я притащил в киоск огромный портрет: Маркс сидит, а Энгельс стоит за плечом соратника. Получился отличный задник. Книжные полки я закрыл красным знаменем с эмблемой IV Интернационала и плакатом, на котором Троцкий запечатлен за чтением газеты Militant – плакат мне подарила Элизабет.

Каждый из нас обязан был дежурить в киоске в неделю не менее 8 часов – торговля не шла! Мы хранили в киоске все наши вещи: газеты, палки для флагов, сами флаги, то есть приспособили его под склад. Проводили в киоске собрания, благо наша группа была немногочисленной и все с трудом, но помещались.

Полки для книг были широкими, приблизительно такими, как полки в плацкартном вагоне, и на них можно было спать. В октябре в Ленинград приехал Биец для презентации первого номера газеты «Рабочая демократия». Элизабет, которая курировала деятельность группы Биеца, попросила меня взять его на ночлег. Мы просидели с Сергеем всю ночь на коммунальной кухне, не выспались. Я с легкостью переносил недосып, а вот Биеца с непривычки «рубило». И я ему предложил поспать в киоске. Он согласился. Я запер Биеца в киоске и ушел на лекции, а потом отправился в читальные залы библиотеки. О запертом Биеце забыл! Бедный, он просидел в конуре часов восемь, все его встречи сорвались, а мочевой пузырь едва не лопнул. Элизабет расценила мои действия как саботаж, направленный против группы «Рабочая демократия». Я уверял, что это не так. Элизабет не верила мне, и лишь Сергей заявил, что благодаря мне он хорошо выспался.