Путь Дзэн - [29]

Даже Нагарджуна относился с симпатией к такой точке зрения. Это очевидный, доходчивый и весьма красочный способ показать, что поскольку истинная природа человека уже является природой Будды, ничего и не нужно делать для того, чтобы она стала таковой. Даже наоборот, стараться стать Буддой — значит отрицать, что человек и так уже есть Будда, т. е. отрицать единственную основу, на которой состояние Будды и может реализоваться! Короче говоря, для того, чтобы стать Буддой, нужно только верить, что ты уже и есть Будда. Один из великих толкователей буддизма Шинран пошел еще дальше: он учил, что достаточно лишь повторять это Имя, ибо, по его мнению, попытка пережить акт веры уже искусственна и приводит к сомнению в своей собственной вере.

Буддизм Чистой Земли является прямым продолжением учения о Бодхисаттвах, о том, что истинное дело освобожденного человека — это освобождение всех остальных существ с, помощью «упайя», или «искусных методов». Благодаря праджне, интуитивной мудрости, Бодхисаттва проникает взглядом в природу реальности, а это в свою очередь вызывает в нем отклик — каруну, или сострадание ко всем, кто еще находится под игом неведения. Кстати, на более глубоком уровне каруна означает нечто большее, чем сострадание к неведению других. Как мы видели, возвращение Бодхисаттвы в мир было вызвано тем, что самсара есть в действительности нирвана, что «пустота есть на самом деле форма». Если праджня открывает, что «форма — есть пустота», то каруна обнаруживает, что «пустота — это форма». Следовательно, происходит «утверждение» каждодневной жизни в ее естественной «таковости», что особенно подчеркивает в Махаяне Дзэн-буддизм. Это, в частности, обнажает и несостоятельность распространенного представления о буддизме как о философии отрицания мира, для которой неповторимость форм не имеет никакого значения. Именно благодаря принципу каруны буддизм Махаяны стал источником вдохновения для китайской живописи в эпоху династий Сун и Юань. А это искусство делало акцент на естественных формах, а не на религиозных символах. Благодаря каруне. становится очевидным, что растворение форм в пустоте ничем не отличается от неповторимых признаков самих этих форм. Лишь условность отделяет жизнь от смерти; в действительности умирание и есть процесс жизни.

Признание того, что каждая конкретная форма как она есть-является пустотой, и что уникальность каждой формы возникает в связи со всеми другими формами, составляет основной принцип учения Дхармадхату — «Царства Дхармы», получившего свое развитие в гигантской Аватамсака Сутре. Это многотомное сочинение, возможно, — заключение и кульминация индийской Махаяны. Излюбленный образ Аватамсака Сутры — огромная сеть из драгоценных камней или кусочков хрусталя, подобная паутине, освещенной восходящим солнцем. Каждая камень в ней отражает все остальные. Эта переливающаяся сеть и есть Дхармадхату, вселенная, царство бесчисленных дхарм или «вещей-событий».

Китайские комментаторы разработали четыре принципа Дхарматхату, которые впоследствии, в эпоху династии Тан, приобрели важное значение для Дзэн. Эта классификация «Царства Четырех Дхарм» такова:

1. Ши — неповторимые, индивидуальные «вещи-события», из которых состоит вселенная.

2. Ли — «принцип», или конечная реальность, лежащая в основе множественности вещей.

3. Ли ши ву ай — «нет преград между принципами и вещами», т. е. нет несовместимости между нирваной и сансарой, пустотой и формой. Достижение одной не требует уничтожения другой.

4. Ши ши ву ай — «нет преград между вещью и вещью», т. е. каждая «вещь — событие» связана со всеми остальными, и самое глубокое проникновение в них есть их восприятие в «таковости». На этом уровне любая «вещь-событие» воспринимается как самоопределяющая, самопорождающая и спонтанная. Ведь быть совершенно естественным, тем, что ты есть, быть татха, просто «таким» — и означает быть свободным и не иметь препятствий.

Учение Дхарматхату вкратце сводится к тому, что истинная гармония вселенной образуется, когда каждой «вещи-событию» предоставляется возможность свободно и естественно быть самой собой, без малейшего вмешательства извне. С более субъективной точки зрения это выглядит так: «Предоставь всему свободу быть тем, что оно есть. Не отделяй себя от мира, не пытайся организовать его вокруг себя». Между этим принципом и простым laissez faire (фр. непротивление, попустительство) есть тонкое различие, которое можно почувствовать, проанализировав движения при ходьбе.

Руки и ноги двигаются сами, изнутри. Нам не приходится при ходьбе переставлять ноги руками. Тело каждого человека есть система Ши-ши-ву-ай. Но Будда постигает, что вся вселенная есть его тело, чудесным образом взаимосвязанная гармония, образовавшаяся себя сама, не столько благодаря вмешательству извне, сколько изнутри.

Философия Махаяны считает, что у Будды три формы, три «тела» и рассматривает его как Трикайю, т. е. «Троичное тело». С точки зрения множества «вещей-событий», или как конкретная человеческая форма, тело Будды есть Нирманакайя или «Тело трансформации». Конкретные человеческие формы — это исторические и доисторические Будды, такие как Гаутама, Касьяпа или Канакамуни, и, так как они явились «во плоти», Нирманакайя включает в себя в принципе весь мир форм. Второе тело Будды —