Путь домой - [35]

У себя в комнате Петр, правда, задержался ровно на то время, которое ему потребовалось чтобы подхватить свои так и не разобранные вещи, после чего он переместился в комнату Виктории. Та уже засыпала и испуганно вытаращилась на него, натянув одеяло до подбородка.

– Оденься, я не смотрю, – коротко бросил Петр. – И давай быстренько, не тяни кота за… хвост.

– Что случилось?

– Буду ночевать у тебя. С неплохой вероятностью нас сегодня будут убивать, так что готовься, если что сматываться.

– Что случилось-то?

– Я же предупреждал, что не самый лучший попутчик, – криво усмехнулся курсант и повернулся к ней спиной. – Повздорил с местными авторитетами. Если они испугались – считай, повезло, ну а если нет… Ладно, отобьемся.

– Рассказывай, – Виктория выскользнула из кровати и начала стремительно одеваться. Когда Петр закончил рассказ, она выдала свой вердикт: – Дурак! Промолчать не мог?

– Мог. Не захотел. Будет мне еще всякая обезьяна о святом писании трындеть. Я и так знаю, что вначале было слово, и слово это было матерное.

– Ты понимаешь, чем это для нас может кончиться?

– А ничем, – Петр нервничал, но старался этого не показывать. Вместо этого он достал бластер, демонстративно выщелкнул батарею, проверил заряд и вставил ее обратно. – У меня тут два ствола, и зарядов хватит на небольшую войну. По местным меркам, кстати, даже и на большую. Ну, постреляю, освежу навыки…

– И тебе их не жаль?

– Не-а. Мне вообще жалко только себя. Тебя вон один раз пожалел, дурак – теперь вот мучаюсь… И вообще, запомни: насилие решило больше проблем, чем ум, честь, совесть, логика и деликатность вместе взятые. И вообще, ничего еще не началось – может быть, и не начнется.

– Начнется. Я чувствую.

– Чем чувствуешь? Задницей?

– А хотя бы и задницей, тебе-то какое дело? И вообще, дай мне один бластер, а то у меня из оружия только нож.

– Ты стрелять умеешь?

– Да, отец учил.

– Из чего?

– У него целая коллекция охотничьего оружия дома.

– Ясно. Охотничий бластер предназначен для охоты. Максимально упрощенная модель, и весит килограмма три максимум. Чтоб ты была в курсе, десантный бластер весит шесть с лишним килограммов без батареи, в некоторых режимах обладает большой отдачей и требует определенных навыков, которых у тебя нет. Так что, извини, оружия я тебе не дам – ты с ним не справишься, а получить в спину заряд из-за того, что у тебя не хватает сил нормально целиться или когда ты режим перепутаешь… Нет уж, извини, мне моя шкура дорога.

– Не может быть! Я сама видела, ты с ним легко одной рукой справлялся.

– А я и посильнее тебя буду, и лучше обучен. Ладно, все. Спать сегодня будешь, не раздеваясь. Я тоже у тебя в комнате переночую. Если что…

Что если что он договорить не успел – из коридора донеслись крики и громкая ругань, то же самое раздалось и во дворе. Петр криво усмехнулся, проверил, легко ли выходит палаш из ножен и перевел бластер в режим огнемета.

– Спорим на бурную ночь любви, что я всех их за пять минут завалю?

– Не смешно.

– Смешно. Просто ты не понимаешь моего юмора. Он для тебя слишком тонкий и, вдобавок, тяжелый, как мой бластер. Не для средних умов, так сказать.

– Хам!

– Спасибо, я знаю, – Петр на миг прекратил пикировку и высунулся в окно. Тут же о косяк ударился средних размеров камень, и улетел обратно во тьму. – Там их всего-то человек двадцать с дрекольем и факелами. Орут про "смерть еретикам" и "выжечь скверну". И командует, кажись, тот монах, которого я побил – видать, так возжелал твоей грешной плоти, что даже о сотрясении мозга забыл.

– Хам!

– Ты повторяешься. Эх, жалко, гранат нет, положил бы их всех и разом… Но, тем не менее, имей в виду – живой тебе к ним лучше не попадать. Это для меня колья и огонь, а для тебя они наверняка припасли кое-что поинтереснее. Впрочем, если что, я всегда смогу уйти – этот сброд воевать никто не учил, а лес здесь рядом, не догонят.

– А я?

– А ты их отвлечешь. Займешь, хе-хе, чем-нибудь.

– Дурак!

– Возможно. Ладно, хорош дураками жить.

С этими словами Петр, секунду подумав, перевел бластер на стрельбу плазменными сгустками и решительно открыл дверь, в которую уже молотили, подбадривая себя пьяными матерками, чем-то тяжелым. Наверно, чьей-нибудь головой. Сразу двое, потеряв равновесие, влетели в комнату. Один устоял-таки на ногах, но лишь для того, чтобы получить короткий удар в челюсть и улететь обратно, а второй упал, и курсант тут же наступил на него тяжелым ботинком, ломая шею. После этого, не теряя времени, он выстрелил в коридор и тут же захлопнул дверь, навалившись на нее всем телом.

Рвануло так что дверь едва не снесло вместе с курсантом – таково уж свойство плазменных сгустков, взрываются они шикарно. Петр помотал головой, избавляясь от неприятного звона в ушах, распахнул дверь, выглянул – ну да, ничего живого, лишь какие-то поджаренные лохмотья на стенах висят да воняют гадостно, да тихо потрескивает занимающаяся пламенем стена. Схватив таз с водой, предназначенной для умывания, Петр выскочил в коридор и в два счета эту стену погасил – не хватало еще пожар устроить да запечься, как курицы гриль. Вернулся, захлопнул дверь, задвинул щеколду. Все действо заняло меньше минуты. Осторожно, чтоб опять ничем не бросили, высунулся в окно…