Путь домой - [32]

– Смею, смею, – Петр зацепил из стоящей на столе миски зубчик ядреного местного чеснока, ловко очистил, кинул в рот и с наслаждением разжевал. Дохнул на собеседницу непередаваемым ароматом. – На будущее. Никогда и никому не говори, что этот кто-то тебе что-то должен. Я, например, ни у кого ничего не занимал. Кстати в твоей истории и без того хватает нестыковок. Например, как ты проехала через лес – одна, да еще быстрее меня? Ну, может, на лошади ты сидеть умела и до того, но поездка была опасной для одинокой женщины. Даже хорошее оружие не гарантирует безопасность. Стрелять мне там, кстати пришлось.

– Ну да, ты стреляешь, не задумываясь. Тебе бластер со шпагой, похоже, заменили и мозги, и образование.

– Не заменили, а явились убедительными доказательствами моей правоты в любом споре. Кстати, достать бластер порой намного выгоднее, чем спорить – ты не поверишь, сколько вопросов решаются сами собой. Но ты разговор-то от темы не уводи. Так как ты через лес проехала?

– Нашла попутчиков.

– Вот с ними и езжай дальше. Сейчас по этой дороге ездят только купеческие караваны, а они ползут, как черепахи. Не могла ты меня догнать, научись врать сначала.

– Там ехал какой-то дворянин с семьей. Они передвигались намного быстрее. Вот и догнала… Часть пути еще и в карете проехала. С удобствами, развлекаемая галантным кавалером.

– Молодец, девочка, возьми с полки пирожок. Их там два, тот, что с мясом, в центре. На вот, – Петр положил на стол мешочек с двумя десятками золотых. – От сердца отрываю. И, кстати, на то, что я тебе оставил, ты бы хорошую лошадь, да еще одежду и припасы, не купила. Так что нестыковок у тебя… Ладно, прощай, я поехал.

– Куда?

– По своим делам. Мне, знаешь ли, на этой планете еще жить, так что надо устраиваться поудобнее…

– Послушай, не оставляй меня, а?

Ну, а дальше были слезы и сопли, и курсант, абсолютно не умеющий сопротивляться такому воздействию, вынужден был стать для несносной девицы опекуном, защитником и снабженцем в одном лице. Слезы, кстати, высохли моментально – женщины коварны, и курсант только что испытал это на себе. Его хорошо научили прокладывать курс, сворачивать челюсти и стрелять с двух рук, но как защититься от такой атаки, он просто не представлял. Воистину, женщина – это слабое, беззащитное существо, от которого нет спасения.

Весь следующий день он проклинал себя за то, что позволил себя уговорить. Мало того, что пришлось волочить за собой эту девицу, так еще и задержались с выездом из-за нее больше чем на сутки. Сначала ей отдохнуть требовалось ("ну хоть один денек, ну пожалуйста…") потом она спать изволила до тех пор, пока Петр буквально не вытряхнул ее из кровати, потом собиралась долго и мучительно потом… Словом, к тому моменту, как они покинули город, на языке Петра вертелись уже только и исключительно многоэтажные словесно-нецензурные конструкции вроде тех, которые к нему самому применял боцман на крейсере, и если он пока сдерживался, то только потому, что еще отец вбил в него правило никогда не ругаться при женщинах. Хотя, конечно, порой очень хотелось…

Правда, неженкой Виктория, надо признать, не являлась – не стонала, что не успела отдохнуть и выспаться, не упрашивала чуток задержаться и пообедать в человеческих условиях, хотя, как злорадно подметил курсант, на лошадь она забиралась с осторожностью. Задница, видать, болела после той дороги – ну правильно, это он никуда особо не торопился, а ей пришлось его догонять. Ездить она, конечно, умела намного лучше Петра, видимо, и впрямь дома занималась чем-то подобным, но уметь прокатиться с ветерком и держаться в седле несколько дней, с перерывами на сон и естественные потребности организма – две большие разницы.

Кстати, попутно выяснилось, кто ей помог и с лошадью, и с попутчиками. Граф, зараза старая! Правда, тут Виктории повезло – встретила в городе его жену, ну а через нее вышла на графа и не нашла ничего лучше, как во всем признаться. Повезло еще, что граф был серьезным человеком и служил в серьезной по местным меркам конторе. В ней сохранились обрывки памяти о предках, прилетевших со звезд, и граф, подумав, решил девушке поверить. Ей это облегчило маршрут, а Петру добавило поводов почаще крутить головой. Граф, конечно, мужик хороший, но бластеры пришельца, да и его голова, набитая передовыми по местным меркам знаниями – серьезный соблазн этого самого пришельца отловить.

В тот день уехали они не слишком далеко – выехали поздно, да и ехали аккуратно. Петр мог бы проехать и дольше но, если верить карте, до следующей деревни они в любом случае до темноты не успевали. Сам он без проблем переночевал бы в лесу – чай, не впервой, однако теперь с ним была дама… Чтоб ее налево и пополам! К тому же эта самая дама хоть и молчала, и пыталась изобразить, что на все ей плевать с высокой орбиты, но, как только она забывалась хоть на миг, на лице ее появлялась гримаса боли. Стертая задница – не шутка, как бы смешно это не звучало, и Петр, совсем недавно прошедший через это, понимал девушку очень хорошо. Понимал, но сочувствовать не собирался.

Словом, когда въехали в деревню и остановились перед постоялым двором, он соскочил с лошади, аккуратно помог девушке слезть (точнее, поймал ее, когда она чуть не упала) и осторожно препроводил ее в снятую для нее комнату. К счастью, комнат было более чем достаточно – проезжающих мало, что называется, не сезон, поэтому две комнаты снять удалось без проблем. Выдал Виктории обезболивающую и заживляющую мазь, приказал лежать и самолично притащил ужин прямо в комнату. Вот ведь, не было печали – купила бабка порося…