Путь черпия - [74]

— Нужно выпытать у него про Матильду и черпия.

Пресвитер пристально посмотрел на загонщика. В глазах Рябого на мгновение промелькнула осознанность.

— Тебе известно где губернатор держит важных персон?

— В лаборатории. На утёсе друидов, — сухо ответил лидер охотников. Глаза снова превратились в бездумные стекляшки.

— Проведи нас туда, — категорично отрезал Максанс. Повернулся к беглецам и кинул наплечный мешок. — Приоденьтесь. Не королевские наряды, но для здешнего клоповника самое то.

— Откуда Вы узнали, что мы в нижнем городе? — спросил епископ, натягивая на плечи монашескую рясу.

— Долгая история, но если вкратце… после нашего исхода из крипты, я несколько дней разбирал завалы и предавал земле тела моих прихожан. Пробовал отремонтировать церковные врата, но не смог. В итоге решился отправиться за вами. Собрал реликвии и мощи. Добрался до Галифаста. Там меня приютили старые друзья. Спустя пару дней узнал и о вашем походе в Валирию.

— Так Вы шли по пятам?

— Нет. Тот путь только для несведущих. Есть тайные ходы, известные не многим. С урнами, конечно, пришлось поломать голову. Не знал, на чьё созвучие отпевать. Как видишь, не прогадал.

— Верну как выберемся. Всё в целости и сохранности. Наше добро, видимо, придётся оставить здесь. Ну всё. Идём.

Вооружившись трофейными винтовками, диверсанты покинули арену через подсобные помещения и припустили вдоль косых построек. Рябой шёл уверенно, ведя отряд окольными путями к площадке с подъёмником, а епископ обследовал окружение урной опасности, изредка корректируя маршрут.

Прятаться особо не приходилось. Почти вся охрана сбежалась к арене, где уже вовсю бушевал пожар. Перемахнувшие через штурмфал пустоголовые заставили всех понервничать. Под сводом потолка периодически раздавались ружейные выстрелы и предсмертные крики разорванных в клочья людей.

Не меньшую проблему доставил сбежавший Азраил–паразит. Перебив с два десятка зевак у центральных ворот, он затерялся в жилых кварталах и выкашивал посланные на его поимку отряды наёмников. Синхронизировав нервные окончания, симбиот стал стремителен и двигался с прыткостью жука–труповика. Ночь в Валирии обещала быть жаркой.

* * *

Артур с трудом разлепил глаза. В голове не унимаясь шелестел ветер, иногда переходя в трубный гул. Правая часть тела ныла. Хотелось помассировать плечо, но рука не желала гнуться. Черпий с трудом повернул голову. Да что с ней не так? Рука оказалась гипертрофированной и ненормально длинной. При желании он мог легко достать до колена. Артур развернул пятерню — мизинец и безымянный отсечены по самые костяшки.

Сильно жгло в паху. Черпий посмотрел вниз. На месте мужского естества зияла окровавленная дыра.

Захотелось встать и бежать. Артур собрался с силами… и погрузился в темноту.

Сознание переместилось. Теперь он смотрел на своё умирающее уродливое тело со стороны. Без страха, без отвращения, без жалости. Только равнодушное, лишённое чувств и эмоций созерцание. И непонятно откуда взявшееся знание, дошедшее со времён сотворения мира…

Он Трёхликий. Древний прародитель человечества. Точнее, одна из его личностей по имени Тсарта — правая голова — самая тщеславная, завистливая и циничная из трёх.

Хиришта — левая голова, влюблён в Ламинту, славную дочь безродного гончара. Их союз невозможен, потому как противоречит заветам первобогов. Однотелая раса не вправе связываться узами брака с представителем трёхтелой. Их любовь обречена остаться несостоявшейся. Они предаются ей лишь в невинных фантазиях.

Тсарта знает о тайне Хиришты и Ламинты. Поддавшись пороку, он возжелает насладиться прекрасным телом безродной девы и посеять в нём запретное семя.

Тсарта дожидается дня бодрствования и пока две другие головы спят, проникает в покои Ламинты. Он силой овладевает девушкой и до утра истязается над ней.

Через день, обесчещенная и осквернённая, Ламинта рассказывает возлюбленному о постыдном поступке Тсарты. Разгневанный Хиришта в ярости отсекает общий детородный локоть, омывая грех правой личины кровью.

Бодрствующий в третий день Берегуй — средняя голова Трёхликого, узнаёт о поступках Тсарты и Хиришты. В знак отречения от братьев он отрезает мизинцы и безымянные пальцы, а после пронзает кинжалом центральное сердце, тем самым вынеся падшему Трёхликому смертный приговор.

Через семнадцать месяцев у Ламинты рождается трёхголовое дитя–гермафродит — зачатый в грехе Гиларт–Бренна–Менос — ставший впоследствии праотцом и праматерью всех исполинов. Сама Ламинта умирает при родах, заложив своей кончиной череду роковых событий…

— … он нас слышит?

— Боюсь, что уже поздно. Слепок отпечатался.

— Нет. Целостность сознания не нарушена. Я чувствую. Стаскивай тварь.

— Артур! Слышишь? Артур!

Черпий снова открыл глаза. На этот раз наяву. Что произошло? Где он? Лицо невыносимо горело, словно кто–то натёр его жгучим перцем. Измученное симбиотом горло сковывали приступы удушья и кашля. Так бывает при тяжёлой ангине. Тело било лихорадкой.

— В сторону все, — потребовал чей–то голос. — Потерпи, друг. Сейчас станет легче.

На влажный лоб легла мозолистая ладонь. Жжение понемногу отступило. Артур знал это чувство. Божественные нити обволакивали истощённое сознание, вдыхая в него живительную силу.