Путь Арсения - [33]
— Есть’ хочется, обед пропели.
— Ничего, завтра захочешь еще больше.
— Ах, чорт, холодновато! Как же мы спать будем? Ведь пол как лед!
— Ничего, как-нибудь.
А время тянется, тянется без конца. Однако все на свете кончается. Кончились, наконец, и пять суток. Ах, чорт, сейчас пойдем в камеру и покурим; да, покурим и свет увидим.
Но свет оказывается вовсе не так уж приятен: он режет глаза; в голове шум, на ходу мы качаемся, как пьяные. Но рады свету, как жизни, как свободе. С глазами Миши, однако, плохо... От тяжелого спертого воздуха в карцере, скудного питания, от пыли его глаза заболели. Трудно читать, по утрам особенно режет. Вливаем капельки, а толку мало. Но время идет, а главное— бежать уж нет возможности...»
Страдания с глазами продолжались долго. Обращение к фельдшеру ничего не дало. Михаила необходимо было перевести из душной, пыльной мастерской на воздух, на огородные работы. И только случайно это удалось осуществить. Глазам стало лучше, но здоровье не поправилось. Почти восемь лет жизни в тюрьме не прошли даром.
Сообщения с воли были крайне редки. Появление в камере клочка газеты считалось счастьем. Иногда, нелегально, заключенным передавались записки. За стенами тюрьмы жизнь шла своим чередом. Все грознее и грознее нарастало революционное движение. Надвигалась мировая империалистическая война. Михаил делал глубокий анализ самого, казалось бы, безобидного газетного сообщения. Он умело читал между строк и не сомневался, что Англия и Франция втянут Россию в войну с Германией. Но потом опять надолго, до новой газетки или записочки, Михаил и его товарищи оставались в неведении, жили точно в могиле.
Михаилу как-то удалось отправить на волю друзьям письмо, в котором он писал:
«На мне возят воду. Чувствую себя очень слабым. Пришлите письмо с нарочным. Хочется узнать о действительной жизни. Но не теряю бодрости духа. Судя по лицу даже тюремной стражи, вижу, что на воле повеяло новыми веяниями, по солнцу вижу перемену жизни. Надо переносить все до конца...»
Самой мучительной для Михаила была весна 1914 года. Работая на огороде, видя солнце, дыша свежим весенним воздухом, он скрежетал зубами, окидывая тоскующим взглядом высокие и толстые тюремные стены. Боль в глазах прошла, кашель уменьшился. Появилось опять яростное, непреоборимое стремление бежать. Он
чувствовал, что надвигаются величайшие события, и его энергичная, деятельная натура борца не могла смириться с жизнью в каменном гробу, в кандалах. На огороде он сблизился с грузином Вано. У них возник отчаянно смелый план побега. И вдруг надзиратель Коробка заходит в камеру, вызывает Михаила, ведет его в канцелярию.
— «На вечное поселение в Сибирь», — раздраженно читает Колчепко новое решение правительства. — Вырвался живой, твое счастье, — зло добавил он.
«Знаете, я до сих пор как-то не верю, что скоро буду на свободе, — писал Михаил в последнем письме с каторги. — Ведь больше 7 лет провел в неволе и как-то совсем разучился представлять себя на воле. Это мне кажется чем-то невозможным. Я страшно рад, что к моменту освобождения не превратился в развалину. Правда, временами хвораю и даже сильно... Одно меня удручает— это глаза. Болят уже более 4-х лет... Сейчас все время ощущаю в себе прилив энергии...
Итак, скоро буду в Сибири. Там, по всей вероятности, ждать долго не буду... Не можете ли позондировать... не могу ли я рассчитывать на поддержку... в случае отъезда из Сибири. Нужен будет паспорт и некоторая сумма денег...
Ах, боже мой! Знаете, у меня есть старуха-мать, которая ждет не дождется меня, есть брат и 3 сестры, которые мое предстоящее освобождение тоже связывают с целым рядом проектов, а я... А я, кажется, всех их обману...»
На вечное поселение
В апреле 1914 года Михаил Фрунзе был уже в Красноярске. Правда, он все еще сидел в пересыльной тюрьме, но близость часа освобождения радовала, бодрила его. Далеко позади остались каторжные тюрьмы, тяжелые кандалы. В голове возникали самые невероятные планы. Это ничего, что он еще в тюрьме. Скоро выйдет на поселение. В ссылке он не задержится. К чорту вечное поселение, вечную ссылку! Это не для него. Обжиться только, осмотреться, а там — ищи ветра в поле! Россия велика.
Но опять проходят недели, месяцы, а он все еще в тюрьме. И тюрьма плотнее наполняется заключенными ссыльными. В камерах ни встать, ни лечь. Люди лежат на нарах, под нарами. Стоят вдоль стен и сидят на корточках. В августе 1914 года в Красноярской пересыльной тюрьме скопилось более восьмисот человек, ожидавших назначения на места ссылки. Все уже давно отбыли сроки тюремного заключения. Предчувствуя свободу, но не имея ее, заключенные начинают возмущаться, требовать. Ведь каждый лишний день, проведенный в тюрьме, отнят у жизни. Но тюремное начальство поворачивается не торопясь. Для некоторых больных заключенных умышленная, нарочитая медлительность — смертельно опасна. Другим она грозит на полгода отдалить свободу.
Михаил узнал, что он попадает в партию ссыльных, отправляемых только в сентябре. В тюрьме начинаются волнения. Заключенные требуют немедленной отправки. Начальство отказывается. После долгих обсуждений и совещаний заключенные выбирают полномочного депутата— Михаила Фрунзе. И здесь, в Красноярской тюрьме, его знали многие заключенные, знали о его твердом характере, несгибаемой воле. Большая группа кавказцев, осужденных на вечную ссылку, особенно горячо настаивала:
Саладин (1138–1193) — едва ли не самый известный и почитаемый персонаж мусульманского мира, фигура культовая и легендарная. Он появился на исторической сцене в критический момент для Ближнего Востока, когда за владычество боролись мусульмане и пришлые христиане — крестоносцы из Западной Европы. Мелкий курдский военачальник, Саладин стал правителем Египта, Дамаска, Мосула, Алеппо, объединив под своей властью раздробленный до того времени исламский Ближний Восток. Он начал войну против крестоносцев, отбил у них священный город Иерусалим и с доблестью сражался с отважнейшим рыцарем Запада — английским королем Ричардом Львиное Сердце.
Валерий Тарсис — литературный критик, писатель и переводчик. В 1960-м году он переслал английскому издателю рукопись «Сказание о синей мухе», в которой едко критиковалась жизнь в хрущевской России. Этот текст вышел в октябре 1962 года. В августе 1962 года Тарсис был арестован и помещен в московскую психиатрическую больницу имени Кащенко. «Палата № 7» представляет собой отчет о том, что происходило в «лечебнице для душевнобольных».
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.
Книга А.К.Зиберовой «Записки сотрудницы Смерша» охватывает период с начала 1920-х годов и по наши дни. Во время Великой Отечественной войны Анна Кузьминична, выпускница Московского педагогического института, пришла на службу в военную контрразведку и проработала в органах государственной безопасности более сорока лет. Об этой службе, о сотрудниках военной контрразведки, а также о Москве 1920-2010-х рассказывает ее книга.
Книжечка юриста и детского писателя Ф. Н. Наливкина (1810 1868) посвящена знаменитым «маленьким людям» в истории.
В работе А. И. Блиновой рассматривается история творческой биографии В. С. Высоцкого на экране, ее особенности. На основе подробного анализа экранных ролей Владимира Высоцкого автор исследует поступательный процесс его актерского становления — от первых, эпизодических до главных, масштабных, мощных образов. В книге использованы отрывки из писем Владимира Высоцкого, рассказы его друзей, коллег.