Пустыня. Крепость - [10]

– А ты откуда знаешь, что он не мертвый?

– Осы не убивают пауков. Им ведь нужно выкормить потомство. А теперь давай, спи.

Но сон пропал. И еще долго, лежа в темноте, Найл думал о событиях прошедшего дня, и ему снова стало жаль тарантула. Назавтра ранним утром семья отправилась поглядеть на затворника. Удивительно: заслонка входа была задвинута. Джомар осторожно поддел ее кончиком копья. Заглянув деду через плечо (мать держала Найла на руках), мальчик вздрогнул: паука на месте не оказалось. Лишь позже он сообразил, что оса возвращалась, чтобы передвинуть мохнатого истукана, а затем закрыла заслонку. Для существа длиной в каких-нибудь полруки труд поистине титанический. Женщины не могли скрыть неприязни. Ингельд даже сказала, что ее сейчас стошнит. А Вайг, задумавшись, не проронил ни слова. Вайг всегда увлекался насекомыми. Как-то в детстве он, улучив момент, когда мать спала, улизнул из норы.

Отыскала она его за четверть мили – ребенок пристально разглядывал гнездо скарабеев. В другой раз, когда мужчины, возвратясь с охоты, принесли с собой несколько живых цикад, Вайг со слезами на глазах умолял оставить ему хотя бы одну (пора, между прочим, была голодная), чтобы он мог ее приручить. Мольбам тогда не вняли и добычу зажарили на ужин. Поэтому через пару дней, заметив поутру, что брат исчез, Найл ничуть не удивился. Естественно, он отправился к норе тарантула. Найл поспешил следом. Он догадывался: Вайгу не терпится рассмотреть затворника. Так оно и оказалось. Укрывшись под кактусом, мальчик наблюдал, как брат вначале поднимает заслонку, а затем, улегшись на живот, заглядывает в нору.

Найл неслышно подобрался сзади, стараясь, чтобы тень его не выдала, но, когда приблизился уже на пару метров, неосторожно шевельнулся. Миг – и брат уже на ногах, со вздетым копьем. Увидев Найла, он облегченно вздохнул:

– Дурень! Разве можно так шутить?

– Извини. А что ты тут делаешь? Вайг лишь коротко кивнул, указывая на дыру. Склонясь над ней, Найл увидел, что яйцо лопнуло, а на незащищенном брюхе затворника теперь грузно ворочается крупная черная личинка. Передвигаться ей было непросто: крохотные ножки не выдерживали веса туловища. Вайг из интереса тихонько ткнул личинку пальцем. Маленькие, но крепкие челюсти тотчас вцепились затворнику в брюхо: если она скатится, непременно погибнет от голода. Тогда Вайг погладил личинку. Та выгнулась дугой и выставила крохотное жало. Но юноша упорствовал, и примерно через полчаса личинка перестала обращать внимание на поглаживание. Ее больше заботило, как вернее пробуравить толстую ворсистую кожу.

Два часа братья неотрывно следили за ней, пока наплывавший зной не погнал их обратно в пещеру.

Личинка к тому времени уже продырявила кожу, и смотреть, что будет дальше, Найлу както не хотелось. Уходя, Вайг аккуратно задвинул заслонку.

– А если бы оса вернулась, а ты все еще там? Что б ты тогда делал? спросил Найл.

– Она не вернется.

– Откуда ты знаешь?

– Просто знаю, и все, – коротко ответил брат. Неделя за неделей Вайг ежедневно наведывался в нору, проводя там всякий раз не меньше часа. Найл составил ему компанию лишь однажды. Вид багровой язвы на брюхе тарантула вызывал отвращение, и мысль о победе над врагом больше не радовала. У него не укладывалось в голове, как Вайгу не надоедает отрезать по кусочкам паучью плоть и скармливать ее ненасытной личинке. Со временем, влезая в нору, Вайг стал задвигать за собой заслонку, оставляя лишь узкую щель: обнажившиеся внутренности становились приманкой для мухпустынниц.

У этих созданий размером с ноготь имелись кровососущие хоботки и проворные челюсти, способные очень быстро обгладывать падаль. Однажды Вайг возвратился в пещеру, неся на руке осу. Насекомое почти уже достигло размеров взрослой особи, и глянцевитое туловище с желтыми крыльями и длинными грациозными ногами казалось одновременно и очень красивым, и страшным. С первого взгляда становилось ясно, что оса относится к Вайгу с полным доверием. Брат переворачивал насекомое на спину и водил ему по брюшку пальцем, а оса в ответ обвивала его руку длинными ногами, легонько покусывая при этом палец острыми челюстями. Чутко подрагивало похожее на стилет длинное черное жало. Еще ей нравилось взбираться Вайгу по руке и зарываться в его длинные по плечи – волосы. Освоясь там, она принималась щекотать ему усиками мочку уха, а Вайг заходился от хохота.

Назавтра отец позволил Вайгу сопровождать его на охоте вместе с питомицей – проверить, какой от осы может быть прок. Довольно быстро они дошли до акаций – тех самых, что виднелись на горизонте, когда семья перебиралась в новое жилище, а вскоре увидели и то, что искали: сеть серого паука-пустынника.

По размерам (не больше полуметра) эти создания уступают тарантулу, зато ноги у них в сравнении с туловищем попросту огромны. В углу сети болтался кузнечик, безнадежно увязший в липких шелковистых тенетах. Вайг, обойдя вокруг дерева, высмотрел паука. Тот сидел в развилке, где ствол разделяется на сучья. Юноша кинул камень, за ним второй. Первый рикошетом отлетел от ствола, зато второй угодил точно в цель. Паук, тотчас кинувшись вниз, повис на шелковой нити. Почти одновременно навстречу ему метнулась оса, словно сокол к добыче. Дать отпор невесть откуда возникшему противнику у паука не оставалось времени: оса уже схватила его за заднюю лапу. Было отчетливо видно, как в плоть впивается жало и напряженно вздрагивает глянцевитое тело, вводя парализующий яд. Пустынник попытался сжать осу ногами, но ничего не получилось.