Пустые шкатулки и нулевая Мария. Том 2 - [48]

«0» вытащил пальцы у меня изо рта. Я упала на колени. Грязь внутри меня колыхнулась.

— Твое отвращение к самой себе неизлечимо. Тебя… — и меня едва не стошнило, когда он произнес следующее слово, — …человек, которого ты ненавидишь больше всего. А значит, грязь внутри тебя так и останется навсегда.

«0» положил руку мне на плечо. Я подняла голову и увидела лицо Рико Асами, которое совершенно не хотела видеть.

— Не может быть никакой надежды, если ты даже от собственной грязи избавиться не можешь.

Это-то я знаю.

Не найти мне счастья в повседневной жизни, никак. До сих пор его не было. Так почему должно появиться сейчас, когда я запятнана преступлением?

Рико Асами больше нет.

— Н е п р а в д а.

Я обернулась на донесшийся сзади голос, все еще стоя на коленях.

Там, тяжело и часто дыша, стояла Мария Отонаси. А рядом с ней — брат. Брат, для которого я больше не сестра.

— Ты управилась быстрее, чем я ожидал.

— Какого черта ты это делал с [Рико Асами], «0»! — яростно выкрикнула Мария Отонаси.

— Ху-ху… я, знаешь ли, предпочел бы, чтобы ты и Кадзуки Хосино расстались. Я всего лишь чуть подтолкнул ее, как мне удобнее. …Ну что, нашла что-нибудь, что могло бы дать ей надежду?

— Нашла, — ни секунды не колеблясь, кивнула Мария Отонаси.

Выражение лица «0», однако, осталось прежним.

— Рико.

Меня позвал брат. Ужасно странное ощущение.

Понимаю… это ведь первый раз. Брат назвал меня по имени впервые с тех пор, как я забралась в это тело.

— …Что за явление в такой поздний час? Ты ведь больше не считаешь меня своей «сестренкой», не так ли?

— Ты ведь наконец осознала себя Рико Асами, правда? Если так, то это все меняет. Я могу звать тебя «Рико Асами».

Поскольку я ничего не ответила, брат продолжил.

— Скажи, что ты сейчас собираешься делать? «Неделя в трясине» будет уничтожена. Ты снова станешь Рико Асами. Мы с тобой будем разделены. Что ты тогда будешь делать?

— Я воспользуюсь «шкатулкой» Марии-сан!

— Асами. Прости, но я беру свои слова обратно.

— Э?..

Я машинально кинула взгляд на Марию Отонаси.

— Когда я выслушала Миядзаву, я передумала. Я не позволю тебе воспользоваться этой «шкатулкой», — прямо заявила она, не выказывая ни малейших признаков стыда из-за того, что нарушила обещание.

Нет, все ведь ясно! Конечно, она осознала, какая глупость — терять память всего лишь ради меня.

— Тогда я умру!

Абсолютно естественный ответ. Конечно, это лучшее возможное решение сейчас.

Брат нахмурился и выплюнул:

— Ты думаешь, [Рико Асами] принадлежит тебе одной?

— …Э?

Я Рико Асами. Значит, я принадлежу мне. Разве не так?

— Почему ты так удивлена? Ты принадлежишь себе? Да ни фига! — заявил брат, с пораженным видом глядя на меня. — Ты принадлежишь еще и мне! И не только мне. Ты и Марии Отонаси принадлежишь, и Кадзуки Хосино. Поэтому, чтоб ты знала, — и он хмуро уставился на меня, — я н е п о з в о л ю т е б е у м е р е т ь п о с о б с т в е н н о й п р и х о т и!

Не понимаю.

Не понимаю, почему брат говорит мне все это с таким ласковым лицом.

— Тогда как же простится мой грех?.. Я даже умереть не могу?! Два человека погибли по моей вине. Я должна…

— Рико, — остановил меня брат.

— Это и есть главная причина, почему я решила не дать тебе воспользоваться моей «шкатулкой». Я все неправильно понимала. Ну, Миядзава, наверно, сознательно об этом молчал, но я все не так понимала.

И затем Мария продолжила:

— В е д ь э т о Р ю у М и я д з а в а у б и л т е х д в о и х, в е р н о?

…Нет. То есть да, сделал это брат. Но я знала, что так будет, когда позвала его на помощь. Брат просто понял тогда мое желание и выполнил его.

А значит, этот грех на мне.

— Не пойми меня неправильно, Рико! Я не убил их «от твоего имени». Я ненавидел их. Я презирал их. Я просто не смог сдержать чувства.

Это ложь.

Конечно, он их ненавидел. Но одного этого недостаточно, чтобы он сделал то, что сделал. Он пересек черту, потому что хотел освободить меня. Именно я послужила спусковым крючком.

— Я подумывал сбежать вместе с тобой. Но это нереально. Мы еще несовершеннолетние, мы не сможем жить в бегах. И даже если бы смогли — вряд ли мы были бы счастливы, все время убегая.

Брат криво улыбнулся и продолжил:

— Поэтому я решил явиться с повинной. Я докажу твою невиновность. Это лучшее решение, которое я могу принять.

Брат хочет снять с моих плеч весь мой грех и забрать его с собой в тюрьму.

— …Зачем ты, ради меня, так…

— Не вынуждай меня это говорить!

Совершенно не понимаю. Почему? Мы, конечно, брат и сестра, но все же мы разные люди. Он ничего не выигрывает, делая что-то ради меня.

Брат достал из сумки какую-то вещь и протянул мне.

Я молча взяла это в руки. Смутно знакомое ощущение. Я взглянула на это «что-то», которое взяла.

— …Ах, — вырвалось у меня.

Разве он не был разодран? Разве не было уничтожено все, что мне дорого?

— Я его отмыл, заново набил ватой и зашил. Вот и все. Конечно, он не похож на нового, но он, можно сказать, починен, верно?

Плюшевый заяц.

Мягкая игрушка, которую мне подарил брат, выигравший ее в игровые автоматы.

— А, ах…

Я опустилась на колени. Изо рта моего вырвался невольный крик, из глаз полились слезы. Эти слезы вымыли из меня немножко грязи. …Не всю, конечно. От всей этой грязи я не избавлюсь никогда… но часть ее действительно вымылась из меня.