Пустоцветы Меотиды - [4]

Он лежал неподвижно, не ощущая ни рук, ни ног, ни твердости почвы под лопатками. Или под грудью? Он еще не сознавал своего положения в пространстве, не чувствовал запахов, не видел света – только какое-то белесое марево плавало перед глазами. Он не сумел бы определить, в каком положении находится тело – распростерт ли он на спине, скорчился ли на боку или брошен ничком словно насекомое, которое гигантская рука небрежно стряхнула на пол. Вкуса он тоже не ощущал; все, что новый мир мог заявить о себе, улавливал лишь слух. Но первые слова, первые фразы этой неведомой реальности были на редкость однообразны: ааа-ооо-жжж-шшш; и так до бесконечности.

Наделенный лишь слухом, Блейд, однако, не потерял способности к размышлению. Правда, мысли, метавшиеся у него в голове, оставались такими же однообразными, как воспринимаемые им звуки. Скорее, он осознавал лишь одно: никогда раньше ему не было так плохо.

Летели минуты – или часы; тянулись недели – или года; неспешной чередой проходили века – или столетия. Мерный рокот превратился в нежное мурлыканье, в убаюкивающую музыку ветра и волн. Онемение прошло, и теперь Блейд чувствовал ласку теплых солнечных лучей на спине, видел мягкий розовый свет под сомкнутыми веками, ощущал нечто твердое, шероховатое под боком и бедром. Силы возвращались к нему по капле, сердце все сильнее разгоняло кровь, пока ее горячие потоки, струи и ручейки не возвратили странника в мир живых. Наконец он открыл глаза и поздравил себя с прибытием.

Перед ним синей стеной стояло море. Смеркалось. Солнце грело плечи и спину, и это значило, что лицо его обращено на восток. Темно-голубая поверхность воды, испещренная белыми барашками, тянулась до самого горизонта, сливаясь там с небом, почти такого же глубокого сапфирового оттенка, как морская гладь. Откуда-то снизу доносился тихий гул, и Блейд, приподнявшись на локте и склонив голову, увидел волны, плещущие у подножия утеса, в ста футах под ним.

Он лежал у самого обрыва: до пропасти оставалось не больше ярда. Внезапно сообразив это, Блейд похолодел. Что случилось бы, если б он вынырнул в этой реальности на пару шагов дальше к востоку? Если бы он возник прямо в воздухе, над скалами или морем? Могло ли такое случиться вообще? Он не знал; и никто, даже сам Лейтон, не сумел бы ответить на эти вопросы. Опыт путешествий в чужие миры был еще ничтожен, и только время и опыт покажут, являлась ли его третья успешная посадка на твердь земную счастливой случайностью или событием вполне закономерным.

Откатившись подальше от обрыва, Блейд со стоном попробовал приподняться. Это удалось не сразу, с пятой или шестой попытки, но наконец он утвердился на ногах и повернул голову. Взгляд его, покинув морские дали, теперь скользил по земле. По прекрасной земле, озаренной лучами закатного солнца!

Он стоял на высоком и довольно обрывистом прибрежном утесе, торчавшем над, более низкими и плоскими скалами словно остроконечный клык среди истертых зубов. Эта скалистая гряда уходила к югу, окаймляя небольшую бухту; к северу раскинулся залив, а над ним – город, который мог привидеться только во сне. Белые каменные строения, напоминавшие издалека дворцы с башенками, окруженные колоннадами храмы, утопающие в зелени виллы, амфитеатры, раскрытые небесам словно мраморные раковины, подымались от берега вверх ярус за ярусом; их соединяли широкие прямые лестницы, а выше, на самом гребне прибрежного хребта, парили воздушные минареты и шпили цитадели. Под вечерними лучами светила башни, колонны и стены домов казались розовыми, кроны деревьев – темно-зелеными, а сказочный дворец, возносившийся над всем этим великолепием, – голубовато-синим, как море в ясный полдень. Справа от него тянулась к небесам скалистая горная вершина, похожая на правильный конус вулкана; на ее склоне, на тысячу футов выше голубой крепости, был высечен в камне исполинский лик. Неведомый бог неведомого мира, полузакрыв глаза, с улыбкой на устах дремал под рокот волн и шорохи морского бриза, охраняя свой город. Блейду лицо божества показалось скорее добродушным, чем жестоким.

Со своего утеса он мог бросить взгляд и на внутреннюю часть страны. На севере, там, где город шагал гигантскими ступенями вверх по горному склону, горизонт закрывали зубчатые пики; к югу, однако, местность понижалась, образуя ряд невысоких плоскогорий, рассеченных речными долинами. Блейд видел усадьбы в зелени садов, беломраморные виллы – почти такие же, как в городе, и нечто напоминавшее сельские поселки, раскинувшиеся среди рощ, полей и пастбищ; над ними торчали крылья ветряных мельниц, купола храмов, тонкие высокие трубы кузниц и гончарных печей. Под светом заходящего солнца этот ландшафт был сказочно прекрасен – страна мира и спокойствия, уплывающая в ночь среди журчания ручьев, тихой музыки легкого ветерка и свежих летних ароматов. Надежда страждущего, пристанище путника, земля Святого Грааля!

И Блейд, как странствующий рыцарь, долгие года искавший этот священный приют, возрадовался и воспрянул духом. Он решил подыскать какое-нибудь тихое пристанище на эту ночь; он все еще чувствовал сильную слабость, но надеялся, что отдых и пища быстро восстановят его силы. Похоже, что компьютер пропихнул его в этот чудесный мир сквозь такую узкую щель, что плоть его в момент переноса была раскатана в узкий бумажный рулон, похожий на перфоленту. Что бы слепить из нее человека – такого, каким он был раньше,