Пустая Земля. Трофей его сердца - [13]

– Ты права – это конец, – впервые за долгое время Жанна соизволила заговорить с кем-то кроме Картера.

– Но Жанн… – влез было тот, но Жанна его же и перебила.

– Хватит лелеять несбыточные мечты. Взгляните реальности в глаза: мы все покойники. Вряд ли кому удастся выжить в переправке. Шанс есть, но лучше потратьте оставшееся время на обретение бойцовского духа и умрите достойно.

– Тебе легко говорить! – зашипела Гита, тряхнув чёрной копной волос, заплетённых в косу, сдерживая рвущие наружу слёзы отчаяния. – Поскольку терять нечего! А у меня в городе племяшка осталась, которая живёт в интернате, и старая мать с отцом…

– Да, мне нечего терять. Все дорогие мне люди здесь. Дайна вон – мертва, а у неё в Элегии остался маленький сын… Никто не заставлял тебя вступать в ряды добровольцев, Гита, никто. Так что прекращай разводить сырость и соберись уже.

Гита вздрогнула от резкости слов, но трястись в истерике прекратила. Пусть злится, думала Жанна. Трезвая голова сейчас нужна всем.

Полковник Зейн восседал за столом, постукивая пальцами рядом с отключенным переговорным устройством. Отсюда ему были слышны разговоры солдат, но он предпочёл не вмешиваться. Исподлобья старый вояка наблюдал за сторожащими их каргами у входа шатра. Оценивал, размышлял: правильно ли он поступил, выторговав время? Или их всех всё равно ожидает смерть? В любом случае он не смог бы смотреть, как сын корчится в муках.

А Жанна? Зейн чувствовал её страх, но не за себя, непонятного происхождения, ещё какую-то холодную обречённость. Но он не мог спросить у неё природу страха. Достаточно Картера, которым главарь каргов провоцировал её.

Интерес главы пришлых к названой дочери Зейн тоже не мог не заметить. И он сделал всё возможное, чтобы дать шанс ей и остатку отряда. Себя полковник уже похоронил, ведь, как только передовица встретит бронемашину и получит его гласное подтверждение, карги его со вторым механиком непременно убьют.

Зейн встретился взглядом с пожилым, как и он сам, связным механиком, и тот кивнул, догадываясь о вертящихся мыслях в голове командующего. Они с ним уже прожили своё, пусть молодые используют последний шанс.

«Уууэ! Уууэк!» – оповестила контрольная сирена о прибытии бронемашины.

Полковник прикрыл ладонью веки и потёр переносицу: началось.

Тут же в шатер влетел Рооман, что-то гаркнул своим каргам, и те моментом попрятали оружие, заменив его на человеческое огнестрельное. Солдатам чужеземцы выдали автоматы с пустыми обоймами, а адамантовые кинжалы отобрали ещё днём.

– Без глупостей. – Рооман оглядел людей предупреждающим взглядом. – Помните: вы здесь в меньшинстве, а наши коммуникаторы работают на удалённых дистанциях без ограничений. Одно лишнее слово, жест – и я отдам приказанию рубить головы, забыв о чести.

Глава пришлых одарил Зейна кивком, после что-то наказал своим замаскированным каргам, остающимся здесь караулить полковника и старого связного механика.

– Пошли. Живо!

Хокман и Гита по воле каргов натянули на лица воротники водолазок, очки и поторопились к выходу.

Жанна замыкала колонну и находилась в непосредственной близости от стола Зейна, и, прежде чем навсегда покинуть этот пост, она не выдержала, оглянулась на седовласого полковника, заменившего ей родного отца с матерью, вырастившего её достойным человеком, солдатом, способным постоять за себя, а теперь вот и второй отец исчезает из её жизни.

Немолодое, покрытое сетью морщин лицо Зейна сквозило печалью. В эти секунды он скинул маску строгого командующего, обличив истинные эмоции. В его мудрых серых глазах не блестела солёная влага, нет, но Жанна отчетливо чувствовала сердцем, что душа полковника сейчас обливалась горькими слезами.

Этим последним взглядом Зейн прощался с родным сыном и названой дочерью…

А Жанна вот не смогла сдержать рвущиеся наружу слёзы. Те двумя крупными каплями покатились по девичьему лицу, деля его на три ровные части, свесились с дрожащего подбородка и промочили воротник офицерской куртки.

– Прощай, отец. И спасибо за всё… – произнесла хриплым от слёз голосом.

Она никогда не называла полковника отцом. Дядя Зейн, и всё тут. Но только не сейчас. Почему дорогие сердцу люди всегда уходят первыми?!

Матёрый вояка мягко улыбнулся, он услышал адресованные ему слова и ответил лишь одними обветренными губами: «Живи».

Внезапно кто-то дёрнул Жанну за локоть, выводя из оцепенения. Это Картер, его сердце тоже располосовало ножами, и ему было во сто раз больнее, ведь в лапах врага ему приходилось оставлять на верную погибель родного отца. Потянув девушку к выходу, он напряжённо поторопил:

– Нужно идти, Жанн.

И они пошли. Как и другие члены отряда, натянули на лица воротники с очками и покинули тёплый шатер, вынырнув в суровую атмосферу улицы.

Снег вновь осыпался с темнеющих серых небес, но шёл мерно, опадая редкими хлопьями. Картер с Жанной под контролем одного из переодетых каргов направились к мосту, где уже стоял заведённый броневик.

Мощный движок, которому мог позавидовать двигатель самого скорого поезда, оглашал утробным рычанием округу, а свет бронефар слепил глаза, но Жанна всё же сумела разглядеть, как двое военных сгружают тяжёлые ящики с боеприпасами и провизией, а другие двое – то ли переодетые карги, то ли обычные офицеры, сейчас в сгущающейся темноте не разобрать, – загружают в опустевшее грузовое нутро бронемашины пустые ящики.