Пустая шкатулка и нулевая Мария 1 - [38]

Моги-сан безжизненно смотрит на меня.

– …Каждый раз ты забывал.

Не в силах вытерпеть ее взгляд, я опускаю голову.

– Даже когда ты забывал, я надеялась, что в следующий раз ты вспомнишь. Каждый раз, когда ты принимал мое признание, каждый раз, когда сам признавался, я начинала надеяться, снова и снова. Но ты так ни разу и не вспомнил. И я перестала надеяться. Но знаешь, когда тебе признаются в любви, ты просто не можешь не надеяться! В конце концов, чудеса случаются. И поэтому мне всякий раз было больно.

Никак не могу представить себе, чтобы я с ней встречался. Но Моги-сан сделала реальным то, что я не могу представить. Она заставила меня влюбиться в нее. Может, именно поэтому моя память слабо, но все же работает.

Но заполучить меня таким способом оказалось в итоге делом бессмысленным.

Впереди – одна лишь пустота.

Когда она меня заполучает, все тут же и заканчивается.

Все, что ее ждало, – типичнейшая безответная любовь.

Абсолютно безответная любовь, которая остается односторонней, даже если Моги-сан удается добиться моей привязанности.

– И поэтому я поняла, что не хочу больше, чтобы ты мне признавался. Но ты все равно приходил. Ты все равно заявлял, что любишь меня. И я была так счастлива, но боль была сильнее… и у меня не оставалось выбора, кроме как говорить тебе каждый раз вот это.

С губ Моги-сан срываются слова, которые, да, я слышал уже много-много раз.

– «Пожалуйста, подожди до завтра».

Мое сердце сжимается.

Все это время ее слова больше всего ранили ее саму – гораздо сильней, чем меня.

Но почему же тогда она не покончит с «Комнатой отмены»? Ее любовь так и останется безответной. Даже если это не единственная ее цель, она же явно страдает.

– Кадзу-кун… ты понимаешь? Это ты виноват, что мне больно. Все ты, ты, тыыы виноват.

– Что за ерунду ты тут несешь? – раздраженно вмешивается Мария. – Что за безответственность. Ты просто перекладываешь ответственность за свою боль на Кадзуки, потому что не можешь больше терпеть пытку твоей собственной «Комнатой отмены».

– …Нет! Это Кадзу-кун виноват, что мне больно!

– Ты можешь думать что хочешь. Но Кадзуки так не думает. Он тебя даже не помнит. Кадзуки сохранял свои воспоминания исключительно ради своей собственной цели. Вовсе не ради твоего гнилого сердца.

– Откуда… откуда тебе-то это знать?!

– Откуда, спрашиваешь?

Мария выпрямляет спину и усмехается.

– Ответ прост, – небрежно продолжает она затем. – Видишь ли, я следила за Кадзуки Хосино дольше, чем кто-либо в этом мире.

– Что…

Услышав эти ядовитые слова, Моги-сан смотрит потерянно.

Она пытается что-то возразить, но лишь открывает и закрывает рот, не в силах выдавить ни слова.

Я тоже закрываю рот, но по другой причине. В смысле, мне неловко, когда кто-то говорит такие вещи! Серьезно.

– Н-нет, я следила за ним ровно столько же…

– Твое время пустое, – совершенно нелогично отрубает Мария, затем добавляет: – Или ты сама не видишь, насколько пустое твое время? Просто посмотри, чего ты добилась. Посмотри на себя в зеркало. Посмотри на свои руки. Посмотри на пол перед собой.

На лице Моги-сан запекшаяся кровь, скоро она станет черной.

В руке Моги-сан кухонный нож.

У ног Моги-сан труп Коконе.

– Пожалуйста, возражай сколько хочешь. Настаивай, что ты следила за Кадзуки так же долго, как и я. Если ты реально веришь, что твои слова хоть чего-то стоят.

Моги-сан, похоже, в шоке; она опускает глаза.

Я не в состоянии сказать ей что-либо.

– …Хех, хе-хе-хе. Ты следила за Кадзуки Хосино дольше, чем кто-либо в этом мире? Допустим. Наверно, так и есть. Эхе-хе-хе, только что с того? Почему это должно иметь какое-то значение?

Она хихикает, по-прежнему глядя в пол.

– Пфф, мне жаль тебя. В итоге ты все-таки сломалась.

– В итоге?.. Хе-хе… о чем это ты?

Она направила нож на Марию, все еще не поднимая глаз.

– Ты думаешь, я была в своем уме изначально?

Наконец она поднимает голову.

– Дай-ка я расскажу тебе одну занятную вещь, Отонаси-сан! Любой, кого я убиваю, исчезает из этого мира!

Ее лицо бесстрастно, как всегда.

– Поэтому это не имеет значения! Не важно, сколько ты следила за Кадзу-куном, если ты все равно исчезнешь!

Моги-сан сжимает рукоять ножа и бросается на Марию. Я рефлекторно выкрикиваю имя Марии. Но та лишь со скукой в глазах смотрит на Моги-сан, похоже, происходящее ее нисколько не озадачивает. Она с легкостью перехватывает руку, держащую нож, и одним движением выкручивает ее.

– Угг…

Их разница в силе очевидна. Настолько очевидна, что мне неловко, что я выкрикнул имя Марии.

– Прости. Я, знаешь ли, выучила все основные боевые искусства. Прочитать твои неловкие движения не труднее, чем выкрутить руку младенцу.

Кухонный нож вываливается из руки Моги-сан и со стуком падает на пол.

Обезоруженная Моги-сан обалдело смотрит на нож.

– … Не труднее, чем выкрутить руку младенцу?.. – шепчет Моги-сан, не отрывая взгляда от ножа.

– …А-ха-ха-ха.

По идее, ей должно быть больно, но, тем не менее, Моги-сан улыбается.

– Что смешного?

– «Что смешного», она еще спрашивает! Аха… ха-ха, ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА!

Она смеется во весь рот. Только ее окровавленное лицо совсем не выглядит смеющимся. Она смеется, но уголки рта не приподняты. Глаза не прищурены слегка, а, наоборот, широко распахнуты.