Не могу ему ответить. Потому что не понимаю, зачем он вообще завел этот разговор.
– Даже «Главгерой» – создатель этой «Комнаты отмены» – теряет память. Даже если мы допустим, что «Новенькая» обладает какими-то особыми способностями, не слишком ли это удобное предположение, что она автоматически умеет сохранять воспоминания о повторах? Поэтому, мне кажется, лучше сделать так, чтобы «Главгерой» и «Новенькая» могли сохранять воспоминания одним и тем же способом.
– …Пожалуй, ты прав.
Я соглашаюсь, не особо задумываясь о смысле его слов. Может, я не способен полностью ухватить этот смысл, потому что Дайя говорит просто о «романе».
– «Главгерой» смог сохранить память, потому что увидел труп, верно?
– …Похоже, что так.
– Труп появился из-за аварии, так? «Новенькая», которая 2601 раз прожила один и тот же день, просто не могла не знать об этом грузовике. Если «Новенькая» приложила руку к аварии, это наверняка неспроста. Именно поэтому ты подчеркнул, что «друг Главгероя» «был убит».
Я кивнул.
– Но кое-что меня здесь беспокоит.
– Почему? Мои мысли такие странные?
– Нет, не в этом дело. Несомненно, это очень эффективный прием против «Главгероя». Но только – если есть уверенность, что он сохранит воспоминания. Успешная атака лишена смысла, если «Главгерой» тут же о ней забудет.
– Не очень понимаю, что ты имеешь в виду…
– Цель «Новенькой» – украсть «шкатулку» у «Главгероя», так?
– Ага.
– Попробуй поставить себя на место «Новенькой». «Новенькая» наконец-то нашла того, кого долго искала, – «Главгероя». «Новенькая» вполне могла бы сидеть тихо, но вместо этого она открыто объяснила ситуацию «Главгерою». Ни о чем не подозревающий противник и противник, уже атакованный и потому осторожный, – у которого из них украсть «шкатулку» легче? Конечно, у того, кто ни о чем не подозревает. Тогда почему, как ты думаешь, «Новенькая» рассказала ему все?
– Эээ… потому что «Новенькая» думает, что «Главгерой» все забудет?
– Именно. Она решила, что это все не имеет значения. Она ему все же рассказала – скорее всего, по легкомыслию; можешь еще назвать это небрежностью.
– Но авария могла быть только умышленной, верно? Значит, это могла быть только атака против меня…
– Думаю, она действительно была умышленной. Но попробуй взглянуть вот под каким углом: «Новенькая» не ожидала, что «Главгерой» увидит труп.
Иными словами, авария была подстроена с какой-то другой целью, не ради того, чтобы атаковать меня?
Я вновь обдумываю его слова.
– А…
Я поспешно оббегаю взглядом весь класс. «Новенькой» – Аи Отонаси – здесь нет. Наверняка она до сих пор на том перекрестке.
– Не может быть… это уже ненормальность!
– Разумеется. Просто нереально, чтобы человек, приспособившийся к 2602 повторам, остался в здравом уме.
Ая Отонаси убила кого-то.
Не чтобы атаковать меня, н о р а д и с о х р а н е н и я с о б с т в е н н ы х в о с п о м и н а н и й.
Я вспоминаю. Не хочу, но вспоминаю. Что эта авария произошла не только в 2601-й раз. Что Отонаси-сан, должно быть, проделала это в каждый из предыдущих 2600 раз.
Значит, она так и продолжит убивать людей ради того, чтобы «переходить»?
А мне придется молча за этим наблюдать?
На этот раз снова будет убит Харуаки?
– …Харуаки!
– Мм? Чего, Хосии?
Харуаки как раз вошел в класс, он стоит у самой двери.
Что это значит? Харуаки не стал мишенью атаки? …Ну да, вовсе не обязательно, чтобы это был именно его труп, ведь верно?
– Ну ладно, хватит с твоим романом, Кадзу… перейдем к делу, – продолжает Дайя, не обращая внимания на Харуаки. – Похоже, совсем недавно произошла авария.
Сделав глубокий вдох, Дайя произносит:
– Ая Отонаси попала под грузовик.
Эээ, чего?..
Аа, понятно.
Ей без разницы, даже если это ее собственный труп.
Футбол на уроке физкультуры.
У меня идет кровь из носа, и я лежу на коленках Моги-сан.
Внезапно я задумываюсь о чувствах Моги-сан: почему она пустила меня к себе на коленки? А вдруг она таким образом пытается хоть чуть-чуть меня завлечь?
Я совершенно без понятия; время от времени я кидаю на нее непринужденные взгляды, но она бесстрастна, как всегда.
– …Моги-сан.
– Что?
– О чем ты сейчас думаешь?
– Э?
Моги-сан склоняет голову чуть набок. Но непохоже, что собирается отвечать. Единственная реакция на мой вопрос – удивленное лицо.
Это погружает меня в размышления. Если распознать чувства другого так трудно, может ли вообще любовь расцветать?
И почему я влюбился в такую трудную девушку?
Для начала – когда, черт побери, я влюбился?
Я пытаюсь вспомнить.
– …Э?
– …Что такое? – спрашивает Моги-сан после моего непроизвольного возгласа.
– Н-нет… Ничего!
На лице у меня сейчас небось написано совсем не «ничего». И Моги-сан об этом знает. Но поскольку умения расспросить меня на эту тему ей явно недостает, она просто молчит, сидит неподвижно.
Я встаю, не предупредив Моги-сан.
– А, эмм… кажется, кровь перестала.
– …Мм.
На этих простых словах наш разговор и завершился.
Почему я по доброй воле отказался от столь удачной позиции? Такого блаженства второй раз может и не случиться.
Но – оставаться было невозможно.
