Пусть всегда будут танки - [45]

Потом я уснул и, проснувшись, обнаружил себя в своей комнате в общежитии гарнизона. И только заляпанные сельской грязью спортивки, которые валялись на полу, подтверждали, что произошедшее со мной и моими товарищами – не сон.

На следующий день нас подняли по тревоге. Экипажи лунных танков спешно занимали места в пунктах управления, Центр космической связи охватила суета. Все мы были ребятами крепкими, и похмельем никто особенно не страдал, хотя врач, замеряя нам давление, все же бубнил под нос что-то назидательное.

Мы расселись перед пультами. Аппаратура была запитана и подмигивала нам разноцветными огоньками, но экраны оставались черными, словно перед камерами стояла непроницаемая преграда. Мы сидели, держась за джойстики, в полной готовности, но ничего не происходило. Даже телеметрия шла очень скудная, подтверждалось только то, что основные системы «Осы» в полном порядке.

И в какой-то момент меня как громом поразило, что тревога может быть не учебной.

Но если это настоящая работа, то где же Сергей Павлович? Где Черников, в конце концов? Во время всех мало-мальски важных полетов к Луне они всегда присутствовали на крымском НИПе.

В пункте управления мы были одни. Все с тревогой поглядывали на командира, а тот со страдальческим выражением лица слушал голоса в наушниках, на его лбу поблескивала обильная испарина. Слушал он, слушал, а потом щелкнул пальцами, да так резко, что мой висок пробила тупая боль, и спросил:

– Василий, сможешь свести «Осу» с аппарели спускаемого аппарата?

Я сглотнул пересохшим ртом. Эх, водички бы.

На самом деле в программе нашей подготовки имелись дыры. Вот, например, в одну мы встряли прямо сейчас. Никогда прежде мы не упражнялись сводить танк с посадочной ступени лунника. А почему – непонятно. Может, наши ученые мужи до последнего не представляли, как будет выглядеть посадочная ступень? А может – попросту забыли?

– Мы это не отрабатывали, но смогу. Почему бы нет?

– А с выключенными камерами? – уточнил Прокофьев.

– Это такая тренировка?

– Вася, ответь на вопрос.

Я посмотрел на лица своих товарищей, все выжидающе лупали глазами, словно я – Дед Мороз и каждому должен по подарку. Пришлось ответить твердо:

– Смогу, командир.

– Отлично. – Прокофьев прочистил горло и сказал в микрофон: – Это «Оса», готовы вылетать из улья.

– «Осы» не живут в ульях, – пробурчал своевольный Горобец.

– Не звездеть была команда, – парировал командир.

– У меня обновились данные, – сообщил Алиев. – Есть недобор энергии, заряжены на четверть. Все остальное в норме, температура в норме.

– Стоим устойчиво, незначительный крен вправо, – в свою очередь добавил я.

– Мы что – действительно на Луне? – задал терзавший всех вопрос Апакидзе.

– Не может такого быть, – отмахнулся Горобец. – Если бы мы отправили к Луне танковую обойму, то об этом на НИПе знал бы каждый рядовой.

– Вот именно, – поддакнул я, хотя тревожная, но еще неоформившаяся мыслишка кольнула меня в сердечную мышцу.

– Дорогов! – Горобец повернулся к оператору антенны. – А ты что скажешь, Владимир Владимирович?

Дорогов развел руками.

– У меня все готово к работе, но сигнал идет не через мою антенну.

– Да, – подтвердил Алиев. – Остронаправленная антенна в транспортировочном положении. Связь идет на резервной частоте через вспомогательную систему.

– Да откуда же тогда идет сигнал? – Горобец грузно поерзал в кресле. – Через посадочную ступень? Да быть такого не может!

– Мужики, вот что… – Прокофьев несколько раз провел ладонями по подлокотникам. – Соберитесь. И не морочьте себе головы. Считайте, что вы на учениях, и действуйте соответственно.

– Так точно… понятно… хорошо… – Каждый из нас ответил командиру на свой лад.

– Партизанский отряд, – так с улыбкой прокомментировал нашу разноголосицу Прокофьев. – Перед нами на данный момент стоит одна задача: спустить танк с выключенными камерами по аппарели. Готовы? – Услышав утвердительное мычание, командир снова взялся за микрофон: – Говорит командир экипажа «Единство». «Оса» к движению готова.

Единство? Я посмотрел на Апакидзе, Алиева, Горобца, Дорогова…

Что ж… Пусть будет «Единство». Это куда лучше, чем «Красный Прорыв» Янсонса.

– Василий, малый вперед.

На самом деле нет ничего сложного, чтобы съехать по аппарели, если танк стоит прямо напротив нее. Даже без «глаз». Ориентируясь только на «внутренние чувства»: датчики крена и дифферента, показания с гироскопов.

Я перещелкнул тумблер контроля скорости, наклонил джойстик и нажал кнопку подтверждения. Стрелки на циферблатах зашевелились. Увеличился дифферент «Осы» на нос, кроме того, танк сильно наклонился набок.

Мне оставалось лишь думать, что, съехав с аппарели, наша новая «Оска» окажется в хорошо знакомой крымской песочнице, среди кратеров и возвышенностей, сложенных из ракушечника.

Прокофьев хмыкнул.

– Идем, как бык нассал. Останови «Осу». Идрис, чуть больше мощности на правый трак. Вася, возьми на двенадцать градусов левее!

– Выравнивается, командир! – Я почувствовал, что танк стал… легче, что ли? послушней? В общем, как-то так.

– Учись, студент, – пробурчал Прокофьев. – Черт! Как пить хочется! Володь, приоткрой, что ли, форточку. А то духан – хоть топор вешай.