Пусть об этом знают все - [41]

– Какой-то бред, пацаны, если честно, – удивился Максим.

– Бред? – ухмыльнулся Иван. – Ну ничего, сам скоро все узнаешь. Яковлев к нам каждый день, как к себе домой, приходит. Да и остальные старшаки не лучше.

– А послать их на хер?

– Макс, ты тут пока еще ничего не знаешь, вот тебе и кажется, что все так легко и просто, – ответил Азамат.

– Вот именно! – подхватил Иван. – Здесь дедовщина цветет буйным цветом. Четвертый-пятый курс нагибают нас, первокурсников, как хотят. Второй-третий – ну так… Они вроде уже не рабы, но и не хозяева. Их не трогают, и они особо к нам не лезут. Тут типа так заведено. Старшаки здесь – уроды конченые. Но самый оборзевший – это Яковлев.

– Да, наглый тип, – подтвердил Азамат. – Вообще!

– На днях приперся к нам на ночь глядя с пьяной бабой какой-то. Не из общаги она. И велел нам всем свалить. Он типа будет с ней тут трахаться всю ночь. А где нам спать, ему пофиг. Мы, блин, в душевой спали из-за этой сволочи! На сырой лавке!

Максим хотел высказаться, но его отвлек телефон. Снова звонила мать. А с ней лучше сразу поговорить, потому что она из тех, кто, пока не дозвонится, не отступится.

– Ладно, пацаны, еще поговорим, – криво улыбнулся он и вышел в коридор, на ходу принимая вызов.

Но в общежитие, видимо, подтянулся остальной народ с занятий. Стало шумно, оживленно. Музыка от попсы до тяжелого рока шпарила почти из каждой комнаты. В такой какофонии хоть заорись – ни черта не слышно.

Максим спустился вниз. Неподалеку заметил пятачок вроде спортивной площадки. Брусья, рукоход, турник, но, главное, нет никого и тихо.

Он примостился поудобнее на спортивном бревне и перезвонил матери. Она бойко отчиталась о проделанной работе. Максим аж удивился такой расторопности. Вечно вялая, плачущая, стенающая, тут она зачастила бодро, что уже нашла какого-то модного художника, кому сдаст дом. Так что деньги будут. Нашла и пасечника. Договорилась, что все покажет ему завтра.

Максим от души похвалил мать – ну ведь правда какая молодец! Избавила его от лишней головной боли. Благодарный, выслушал потом без раздражения еще ворох уже ненужной информации, даже к месту вставлял междометия и в приподнятом настроении пошагал обратно. В новый дом.

* * *

В комнате Максим обнаружил лишь Ивана. Ну и воняло опять нестерпимо.

– Где пацаны?

– Да вот повезло тебе, – скривился Иван. – Только ты ушел, как заявился этот урод. Яковлев. Толика заставил идти стирать свою футболку. Азамата погнал на кухню кашеварить. Там у них опять гулянка наметилась. Азамат у них как повар.

– А тебе какое задание дали?

– А мне вон засветили… – Иван снова повернул голову влево – показал чуть опухшее красное ухо.

– Блин, пацаны, что вы как лохи? Ну захотел халявной жратвы – предложили бы ему этот супец, – Максим кивнул на стол.

– На словах все такие умные, – хмыкнул Иван. – И главное, отважные. Вот возьми да предложи, раз не лох.

– Да не вопрос, – пожал плечами Максим. – В какой он комнате живет?

– В пятьсот первой. Это в том конце коридора.

– Пошли.

– Не, у меня рожа, знаешь ли, не казенная.

– Ладно, бери это, – Максим с брезгливым лицом кивнул на злосчастную кастрюлю. – Дойдем до его комнаты и можешь сваливать. Дальше я сам.

Иван помялся, но согласился.

Из-за двери пятьсот первой долбил по перепонкам дабстеп, разрываемый время от времени взрывами хохота.

– Давай сюда эту вонючку. – Максим забрал кастрюлю у Ивана. – Крышку убери и вали давай.

Сам задержал дыхание и постучал в дверь ногой – руки-то заняты. Музыка чуть утихла. Кто-то гаркнул:

– Да!

Максим не понял, что – да? И снова стукнул, заготовив хлесткую фразу, которую сейчас выскажет этому эксплуататору-переростку.

Дверь распахнулась… и заготовленная фраза и вообще все слова тотчас вылетели из головы. На пороге комнаты стоял тот самый старшекурсник, который облился по его милости накануне и которому он навешал лапши.

Старшекурсник тоже остолбенел, увидев Максима. У него аж лицо вытянулось.

– Э-э-э, не понял… Что это?

– Угощение.

Максим вручил ему пахучую посудину автоматически, понимая, что, похоже, он таки нарвался на неприятности.

Глава 14

После дня рождения Серого отношения с Аленой не то чтобы разладились, но уж точно не стали ближе, как Денис рассчитывал. Сначала он даже дозвониться ей не мог, хотя набирал раз за разом. И сам же недоумевал: подумать только, он, Денис Яковлев, мечта многих девчонок, как нищий, выпрашивает у нее толику внимания. Через себя переступает, на гордость плюет и, с одной стороны, хочет послать все к чертям – один-то не останется. Есть Вика, есть другие, которые его ценят. А с другой – и послать не может.

Думал про нее постоянно. Хотел до зуда сделать своей, полностью своей, ни на раз, а по-настоящему. Может, это вот такая любовь и есть, когда не можешь человека выкинуть из головы, когда ни на какую другую не способен переключиться. Но откуда тогда злость? А на Алену Денис злился. И еще как! Злился, потому что она заставляла его унижаться, терять лицо, не быть собой, притворяться таким, какой, по его мнению, ее устроит. Пресмыкаться, наконец, перед ней. Нет, иногда она вела себя просто и непринужденно, вот как тогда в августе, когда они делали у нее ремонт. Но теперь такие дни случались все реже. Она постоянно уклонялась от встреч, куда бы он ее ни звал. И план этот с днюхой рухнул и, похоже, не только не помог, а, наоборот, все напортил, хоть ничего из задуманного и не произошло. Может, зря он тогда остановился? Может, все-таки следовало довести начатое до конца? Может, с ней вообще следует вести себя иначе, как-то напористее, даже нахальнее. Некоторые ведь любят именно так. Та же Вика, несмотря на ее нытье и претензии, покорно млела, стоило включить властного господина.