Пусковой объект - [10]
Но в парткоме спускали на тормозах его семейные дела. Человек он был в городе авторитетный, полезный и положительный. Ну не повезло с бабой, что тут поделаешь?
Более всего Константину Ивановичу было жаль даже не заплеванную романтическую молодость, а взрослеющую дочь Людмилу. Она закончила школу вполне прилично, но, по непроверенным слухам, тоже катилась под откос. Кто-то видел ее вечером в городе под руку с мамашей, и обе были хорошо навеселе. Кто-то слышал о ее гульбе в подозрительных молодежных компаниях. Одним словом, все неладно. Покинуть этот благоустроенный закрытый город стало для Василенко насущной необходимостью.
— Костя, давай еще по одной! — произнес Анатолий Ефимович сочувственно. — А выход есть! Поедешь со мной в Шевченко, на „быстрый”? Главным инженером?
Василенко был ошарашен возможностью мгновенного решения всех жизненных проблем.
— Анатолий Ефимович, если бы вы сказали мне: „Поедем завтра в Антарктиду, на зимовку к пингвинам!” — то и тогда я бы ответил не раздумывая: „Да! Поедем!”
— Ну что, по рукам?
— Считайте, что договорились.
— Главное, чтоб за нами Померанцев не потянулся. Как ты к нему относишься?
— Да мне-то до фени. Поедет — так поедет. Будет другой — сработаемся с другим…
Глеб Борисович Померанцев мог претендовать на должность заместителя директора по научной части. Он тоже рвался в Шевченко. Свою научную степень и Ленинскую премию Померанцев получил по личной рекомендации Курчатова, который оценил удивительную научную интуицию молодого физика во время ликвидации одной из первых аварий…
…На тех первых котлах контроль расхода воды и температуры в каждом технологическом канале был весьма ненадежным. Распухание и деформация урановых блочков в каком-либо канале давали о себе знать, конечно, и по косвенным признакам и изменениям некоторых общих параметров. В первую очередь по увеличению радиоактивного фона в реакторном зале. Именно так и произошло в тот памятный день. Появились аэрозоли в здании, затрещали предупредительные звонки и завыли аварийные сирены. Красные лампы в реакторном зале пугающе вспыхивали мощными импульсами. Реактор был немедленно остановлен. Надо было срочно найти аварийный канал. Но как выделить его из сотен других, совершенно аналогичных, если расходомер дал сбой и не зафиксировал номер канала? В каком из них расплавилось топливо? Где она, эта мерзкая аварийная „сопля”? Срочно вызвали Курчатова.
— Игорь Васильевич, „козел” на первом аппарате. Реактор остановлен. Фон выше всякого…
— Сейчас буду.
Курчатов положил трубку. Вылез из массивного кресла и похлопал себя по карманам. Бросил привычный взгляд на любимые напольные часы, огромного каслинского медведя, и пошел к двери. „Разберемся”, — уверял он сам себя по дороге. Однако разобраться наскоком не получилось.
Десятый час он корпел с несколькими сотрудниками над приборными диаграммами. Каждый высказывал „умные” теоретические предположения, которые Курчатов трезво, неумолимо браковал. Из Москвы уже дважды звонили. Игорь Васильевич отвечал традиционно-расплывчато: „Принимаются все необходимые меры”. К вечеру физики, сидевшие над бумагами и оперативными журналами, надоели друг другу. Новых идей уже не высказывали. Пили чай, помалкивали. В этот момент научного затишья в бой рванулся молодой Глеб Померанцев. Он самоуверенно и с некоторым вызовом предложил Курчатову предоставить ему лично все журналы с записями температур в каждом канале, которые велись инженерами управления со штекерного табло, некоторые приборные диаграммы и отдельный, непрокуренный кабинет. Он, Померанцев, определит за несколько часов дефектный канал. „С достаточной степенью точности”, — добавил он.
— Что значит „с достаточной степенью?” Определишь номер канала, но окажется совсем не тот? — ухмыляясь, спросил Курчатов.
— Нет, не так. Я определю не точный номер канала, а дефектный эпицентр. Группу из пяти-шести каналов. Их придется поочередно извлекать из котла для визуального осмотра.
Конечно, пять-шесть каналов — это не тысяча. На это можно было бы пойти. Игорь Васильевич устало, но поощрительно махнул рукой.
— Ладно, Глеб, действуй. Если правильно определишь, гарантирую тебе степень кандидата технических наук. — Курчатов улыбнулся. — Без диссертации и защиты. Иди в мой кабинет.
Через четыре часа Померанцев вышел из кабинета, собранный в кулак. Правую, парализованную с детства руку аккуратно придерживал левой. Ногу волочил сильнее, чем обычно.
— Ну что? — спросил Курчатов в упор. — Решил задачку?
— Номер 12–16 и четыре канала вокруг него, — уверенно заявил Померанцев.
— А если сбрешешь?
— Тогда уволюсь „по собственному”.
Курчатов дал добро на поочередное извлечение каналов, указанных Померанцевым. Извлечение из активной зоны реактора технологического канала с помощью подъемного крана — тяжкая процедура. Она опасна не только предельным повышением радиации в зале. Она еще более опасна вероятностью рассыпания в зале смертельно опасных урановых блочков, что является по сути дела новой, дополнительной аварией. И при ликвидации последней переоблучение персонала, очень многих людей, неминуемо. Курчатов все это понимал прекрасно и все-таки, выслушав аргументацию Глеба, „дал добро” на операцию.
Повесть посвящена всем, кто участвовал в создании первой советской атомной бомбы: ученым, конструкторам, разведчикам, а также инженерам, лаборантам, рабочим и заключенным, вынесшим на своих плечах все тяготы строительства и освоения первых атомных объектов.В историческом плане настоящая повесть является продолжением предыдущей повести «Накануне аврала», но в литературном отношении это — самостоятельное художественно-документальное произведение.В повести использованы подлинные документы, рассекреченные в последние годы («Атомный проект СССР», т.
Повесть посвящена истории создания атомной бомбы в СССР и основана на документальных фактах.Хотя некоторые факты и эпизоды перенесены в челябинскую плутониевую зону из истории другого засекреченного города — Арзамаса-16, это, по мнению автора, не лишает повествования исторической документальности.Автор выражает глубокую благодарность заведующему сектором физики и механики Института истории естествознания и техники РАИ, доктору физ. — мат. наук В.П. Визгину; журналисту В. Ларину; ветеранам атомной промышленности И.П.
Дорогие астраханцы и друзья нашей замечательной каспийской столицы! В своей книге я хочу предложить вашему вниманию краткий обзор строительства города Астрахани и возникновения крупных подрядных строительных организаций. Труд многих сотен людей воплотился в создании нашего прекрасного города. Я посвятил эту книгу его строителям, созидателям, всем тем, кто своим трудом и талантом на протяжении многих лет создавал образ, красоту и величие города Астрахани. А. И. Скрипченков.
"Витебский вокзал, или Вечерние прогулки через годы" - дневники за полвека (1946-1995 ггю) известного поэта Давида Симановича, автора более двадцати книг поэзии и прозы, лауреата Шагаловской премии и премии имени Владимира Короткевича.
Предлагаемый читателю сборник содержит очерки красных командиров и военных специалистов о Гражданской войне и интервенции. Каждый очерк – рассказ об отдельно взятой кампании или операции, и хотя книга готовилась к изданию в конце 1920-х годов, она не утратила актуальности и по сей день. Все авторы сборника (кроме П.П. Лебедева) – А.С. Бубнов, И.И. Вацетис, А.И. Егоров, Н.Е. Какурин, С.С. Каменев, М.Н. Тухачевский, Р.П. Эйдеман – были репрессированы в 1930-е годы. В настоящее издание не вошли очерки, рассказывающие о советско-польской войне.
В 1975 году московские таксисты справят свой юбилей. 50-летию появления па столичных улицах машин с шашечками на бортах и посвящается настоящая книга. В книге представлены очерки о сегодняшнем и вчерашнем дне такси. В них рассказывается о Москве и великих преобразованиях происшедших в ней за полвека. Конечно, в центре всех событий - водители такси, их подвиги и приключения, из которых слагается ежедневный нелегкий труд этих людей. Книга рассчитана на массового читателя.
«„Окончательное решение еврейской проблемы“ является естественным продолжением работы Теодора Герцля „Еврейское государство“ для изменившейся политической обстановки на Ближнем Востоке, где образовалось еврейское государство, и новых технических возможностей, появившихся за этот промежуток времени…».
Райнер Роме не был солдатом вермахта, и все же Вторая мировая война предъявила ему свой счет: в 1945 г. в Маньчжурии он был арестован советской разведслужбой по подозрению в шпионаже против СССР. После нескольких месяцев тюрьмы Роме оказывается среди тех, кто впрямую причастен к преступлениям фашистской Германии – в лагере для немецких военнопленных. В своих воспоминаниях Роме описывает лагерное существование арестантов: тяжелый труд, лишения, тоску по родине, но эти подробности вряд ли поразят отечественного читателя, которому отлично известно, в каких условиях содержались узники немецких лагерей смерти. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.