Пушкинский вальс - [39]

    Он со вздохом опустился на скамью, внутренне приготовившись к длительному ожиданию.

   Когда-то, в советские времена, здесь на Жуковой горе, располагался санаторий, предназначенный для отдыха местных трудящихся. Так во всяком случае декларировалось. Но на самом деле простому труженику попасть сюда на отдых было весьма проблематично. В санатории главным образом поправляли здоровье партийные работники городских предприятий и организаций.Главное здание и несколько вспомогательных корпусов находились в чудесном сосновом бору, там же имелось три-четыре искусственных водоема, большой парк, летний кинотеатр… сама Жукова гора являла собой не гору, а весьма обширную возвышенность, расположенную вблизи города и покрытую на вершине сосновым, а ниже по склонам смешанным лесом, по которому протекала узенькая речка Гуслянка…

   Потом времена изменились, санаторий захирел, персонал поувольнялся… лишенные присмотра и хозяйской руки сооружения приходили в состояние ветхости, а лесопарк дичал и все более приходил в запустение: дорожки зарастали травой, малые формы постепенно облюбовывали местные алкаши, в лесу жгли костры и мусорили всякие сомнительные компании. Горожане все реже и реже посещали Жукову гору, когда-то любимое место воскресного отдыха, а нынче территорию, куда приличный человек без особой надобности вряд ли заглянет. Место для свидания было отнюдь не лучшее, однако Олег знал взбалмошный и непредсказуемый характер своей подружки, а потому особенно и не удивлялся.

    Сидя на скамье, парень взглянул на часы: десять минут десятого. Ленки нет.Он подумал, не напутал ли чего с местом встречи. Да нет – западная дорога…Вот она. Так называлась тропа, ведущая по склону горы к шоссе, уходящему из города на запад – эта мощеная тропа соединяла автобусную остановку на шоссе с санаторным комплексом. Сейчас по ней почти не ходили. И Гуслянка – вот она. И скамейка… Вот, он на ней сидит. Все четко! Нет только Ленки.

   Вдруг ему почудилось, что позади него кто-то есть. Молодой человек обернулся – никого. Только ветви кустов и деревьев, покрытые уже довольно густой позднемайской зеленью… Световой день в мае длится долго, но уже начинает смеркаться. Еще полчаса – и стемнеет. Что делать-то? Может, плюнуть, да уйти – пускай вовремя приходит, а не маринует его в лесу! Черт бы ее побрал с ее дурацкими придумками…И – снова это ощущение – будто кто-то внимательно наблюдает за ним. Олег снова повернул голову – опять никого. Так откуда это крайне неприятное чувство чужого присутствия?..

    - Ленк, это ты там прячешься, что ли?

    В ответ послышалось приглушенное хихиканье. Что-то шевельнулось в зарослях, где начал постепенно скапливаться полумрак.

     - Ленка! хватит дурью мучиться, давай выходи! Чего ты меня сюда притащила?..

 В кустах захрустели ветки, и кто-то невидимый стал удаляться.

    - Ленка! – парень вскочил на ноги. – Слушай, я ведь тебя поймаю, тогда хуже будет!  

 На сей раз в ответ не раздалось ни звука. Но теперь он не сомневался, что в лесных зарослях прячется его ненормальная подружка, вздумавшая поиграться.

    - Ну держись! – прошипел он, ощутив закипающий в груди охотничий азарт. – Я тебя сейчас…

 Он бросился в кусты и побежал на звук удаляющихся шагов. Пробежав с десятка два метров, остановился, прислушиваясь.

    - Ленка! Ну ты маленькая, что ли? Давай выходи, а не то я тебе задницу хворостиной надеру!..

 Снова послышалось отдаленное хихиканье. Олег услышал, как его пассия поспешно удалялась в сторону речного берега. « Догоню – головой в реку окуну! – подумал Олег, рассердившись уже не на шутку. -  Будешь у меня воду из Гуслянки ртом хлебать…»

   - Ле-е-нка! – протяжно позвал он и сломя голову побежал к речке, ломая зеленые ветки. Какое-то время еще раздавался его неуклюжий топот, хруст веток и шуршанье прошлогодних листьев, затем снова окрик:

    - Ленка!..

   Снова шуршанье листьев, слабый треск потревоженных зарослей, и – внезапно повисшая в лесу тишина. А потом раздался его изумленно-грубый возглас:

    - Твою мать!.. А вы-то какого хрена здесь делаете?..

     …Над кладбищем опускался тихий майский вечер. Владислав Георгиевич облегченно вздохнул и выпрямился. Он с удовлетворением оглядел плоды своего почти трехнедельного труда. Вот на этом действительно теперь можно было остановиться.

    От многолетней запущенности дорогих могил не осталось и следа. Памятники поправлены, начищены, где надо – подновлены. Оградка сверкает свеженькой светло-зеленой краской. Дорожка вымощена новыми камнями неправильной формы. Все сорняки повыкорчеваны, выброшены на кладбищенскую помойку… Конечно, они все равно появятся, но с ними он разберется уже потом. Через год. А сейчас – впору было только полюбоваться. Так классно все смотрится! Если бы старики могли это видеть, они наверняка были бы ему благодарны…

    Он молча собрал инструмент, отряхнул его от грязи. Засунул лопатку, грабельки, совок, кисти в грубую холщевую сумку. Еще раз оглядел дорогие сердцу надгробия…

   - Ну что же, пойду я, милые… - сказал он тихо. – Простите уж, если что не так. Все, что могу.