Пушкин и его современники - [12]

ПОСЛАНИЕ К ДРУГУ

Напрасны все твои укоры

За то, что не трудясь живу

И, отвратя унылы взоры

От храма Талии, не рву

Тех лавров, коими бы можно

Себя столь лестно увенчать!

Упорен ты — итак, мне должно

Тебе причины рассказать

Моей холодности чрезмерной:

Хотя успех неимоверной

Провинциала наших дней

И спорил с леностью моей, —

Но, друг мой, что-то не по нраву

Мне сей блистательный успех;

И ныне, Авторов по праву,

Хоть суждено им громкий смех

Гостинодворских Ювеналов

Считать наградою за труд,

Хотя с партерных тож оралов

За крик их пошли не берут, —

Но лучше не писать решиться

И быть от славы вдалеке,

Чем за труды свои польститься

На браво громкое в райке.

Но ты мне возразишь, конечно,

Что труд мой был бы не таков,

Как многих. — Слушай, друг сердечной,

Я отвечать тебе готов.

Ты прав. Когда бы не химера

Одна могла меня польстить,

Что даже красоты Мольера

У нас я мог бы воскресить,

То не простительно бы было

Скрывать талант столь редкий мне,

Тогда б ничто не послужило

Мне оправданьем в сей вине;

Об этом я с тобой не спорю,

Но, знаешь ли, к твоей беде

(Быть может, к общему нам горю),

Что в уши нам жужжат везде

Не Дребедни и не Шмелёвы,

Ни Антиволгинской народ

(Хотя кусать они готовы,

Но им зажать нетрудно рот),

Но все, с которыми случайно

Я ни вступаю в разговор

О Талии, — что будто тайной

Есть рыцарей её собор,

Которые, сплетясь руками

И храм её обстав кругом,

Корзину с острыми словами

Всю опрокинули вверх дном,

И этим сором засыпают

Отверстия все между них,

Не укрепившись, не впускают

Во храм поэтов никаких.

Ты скажешь верно: «Люди эти

Всё это видели во сне»…

Ошибся: Рыцарей приметы

Описывают даже мне.

По ним ты можешь догадаться,

Что твой приятель поделом

Их храма должен опасаться

И даже сочинять — тайком.

Один из них — поэт известной,

Сатирик — сущий Кантемир,

Он с Талией по дружбе тесной

Смешит нередко целый мир,

В особом роде сочиняет

И песенок приятных склад

Из Русских песен выбирает,

На театральный строя лад.

Скажу: поэт — подобных мало

Доселе на Руси святой;

И сердце бы к нему лежало,

Да есть порок за ним другой:

Он тех лишь авторов ласкает

Из кандидатов молодых,

В которых ясно примечает,

Что проку ввек не будет в них…

Но если б гений в ком открылся

И тот, к советам бы певца

Прибегнув, у него просился

Искать лаврового венца

И показать на сцене свету

Своих талантов образец —

Тому хорошего совету

Не даст, как сказывают, жрец.

На буки бе переменяя,

И критикуя в пустяках,

И блеск таланта затемняя,

Тем удовольствует свой страх…

Вот вся молва о Президенте[53],

Который храм на откуп взял.

Там речь зайдёт и об агенте,

Который издаёт журнал,

Что будто часто разъезжает

По городу и второпях

Бонмо отборны собирает,

Чтоб после поместить в листах,

Которых он собрав немало,

Не устрашится и назвать

(Подумав: «скрасит всё начало!»)

Комедиею актов в пять.

Ещё и о других довольно

Старались все мне напевать,

Но я, соскучившись, невольно

Был должен уши затыкать

И не могу не усумниться,

Мой друг, то правда или ложь?

Хочу тебя о том спроситься,

А многие толкуют тож.

Я не видал Провинциала,

Сам не могу о нём судить,

Быть может, зависть вымышляла

Сие, чтоб автору вредить.

Скажи мне мнение неложно,

О брат по Апполону мой!

Скажи — и ежели возможно

Противным друга успокой!

Уверь, что правдой Русь богата,

Что в ней открыт таланту путь,

Скажи: рукою Мецената

Меня в храм Талии введут.

Уверь, что наш поэт приятной

Таков и сердцем, и душой,

Что ложно шепчет мир развратной,

Что я обманут сей молвой,

Как стебль зелёный увядает

Неоживляемый росой,

Так часто гений исчезает

Под злобной зависти рукой.

Рассей моё недоуменье

И разгони мои мечты:

Тогда примусь за сочиненье,

Тебе известное — прости!

Наконец, чтобы закончить обзор материалов «Зелёной лампы», мы должны сказать о стихотворении с утраченными заглавием и началом первого стиха (л. 81). Писанное неизвестным нам почерком человека уже немолодого, с авторскими поправками, стихотворение это посвящено мифу о любви Аполлона к Гиацинту (см. в «Метаморфозах» Овидия, 10, 184) и вообще любви к прекрасному юноше, которого автор называет Лигуринусом. Некоторые строки этого стихотворения нельзя не признать весьма удачными и красивыми, — тем более досадно, что автор их не подписал под ними своего имени и что угадать его нам не удалось.

[Бог Солнца ?][54] часто оставляет

Свой двухолмистый Геликон,

Поля и рощи пробегает

За Нимфою пугливой он;

Но чаще от высот Тайгета

К долинам, где Пеней шумит,

Приманивает бога света

Золотокудрый Гиацинт.

Там житель неба голубова,

Свою божественность забыв,

Целует ловчего младова

Под сению приютных ив;

Пан зрит их ласки молчаливо,

И Цинтия, царица снов,

Полускрывает лик стыдливой

За дым сребристых облаков.

Во взорах отроков прекрасных

Иль полногрудых дев младых

Грозит равно бог чувствий страстных

Жестоким жалом стрел своих;

И Нимфе, близ тебя дрожащей,

Урок любови первый дать

Равно прелестно, как горящий

Цвет друга юного сорвать.

Что думать, Лигуринус милой!

Летящий миг ловить спеши,

Пока восторги легкокрылы

Доступны жаждущей души!

Скорей в свой уголок уютной, —

Эроту часик подари,

Невеждам дверью неприступной

Храм наслажденья затвори!

Там — в нише тайном, друг мой, чаще

Лобзать тебя уста горят,

Которых поцелуи слаще,

Чем первый розы аромат,

Чем многорощные Гиметы