Пушки Острова Наварон - [36]

Часов в пять утра, когда группа карабкалась вдоль ущелья по предательски скользкому склону к гребню горы, на которой росло несколько низкорослых рожковых деревьев, Мэллори решил, что в целях безопасности им следует связаться вместе. Минут двадцать группа гуськом поднималась по склону, становившемуся всё круче. Идя впереди, Мэллори боялся оглянуться и посмотреть, каково приходится Андреа. Неожиданно подъём окончился, они очутились на ровной площадке, обозначавшей перевал, и, по-прежнему связанные друг с другом, стали пробиваться при нулевой видимости сквозь слепящую пелену снега, спускаясь, словно на лыжах, вниз.

До пещеры добрались на рассвете, когда в восточной части неба на фоне снежной круговерти стали возникать серые полосы — приметы унылого, безрадостного утра. По словам мосье Влакоса, вся южная часть острова Наварон изрыта сотами пещер. Пещера, которую они обнаружили, была пока единственной. Точнее говоря, то был тёмный, узкий проход среди хаотически разбросанных глыб вулканического происхождения, засыпавших ущелье, спускающееся к обширной долине, которая осталась в трёхстах или шестистах метрах от них, — долине, всё ещё скрытой в ночной мгле.

Какое-никакое, но для замёрзших, измученных людей, мечтающих о том, чтобы уснуть, это было укрытие. Места хватало всем, немногие щели, через которые проникал снег, быстро заткнули, вход завесили пологом, прижав его булыжниками. В тесноте и темноте со Стивенса сняли мокрую одежду и, засунув его в спальный мешок, снабжённый сбоку молнией, влили в рот юноше бренди, а под голову, обмотанную бинтами в пятнах крови, сунули груду сухого тряпья. Потом все четверо, даже неутомимый Андреа, рухнули на покрытую сырым снегом землю и уснули мертвецким сном, не чувствуя ни острых камней под собой, ни холода, забыв про голод. Уснули, не сняв мокрой, липнущей к телу одежды и не ощущая боли, когда начали отходить закоченевшие руки и лица.

Глава 7 Вторник. 15:00-19:00

Тусклое, в ореоле лучей, солнце, пробивавшееся сквозь снеговые тучи, давно пройдя точку зенита, катилось на запад к заснеженному, словно нарисованному отрогу горы. Приподняв край полога, Андреа чуть отодвинул его в сторону и с опаской посмотрел вниз, куда сбегала лощина. Постоял неподвижно несколько мгновений, растирая затёкшие мышцы ног и щурясь от ослепительного блеска снега. Потом выбрался из убежища, в несколько шагов достигнув края впадины, лёг у края и осторожно выглянул.

Книзу открывалась панорама почти симметричной долины, словно вырвавшейся из тесных объятий крутых горных склонов и плавным изгибом уходившей на север. Андреа узнал похожую на крепость, возвышавшуюся справа над головой долины тёмную громаду. Вершина её была покрыта шапкой снеговых туч. Это Костос, самая высокая на острове Наварон гора. Ночью они преодолели её западный склон. На востоке, милях в пяти, уходила ввысь третья гора, лишь немногим ниже Костоса. Северный её склон круто обрывался, переходя внизу в равнину, расположенную в северо-восточной части острова. А милях в четырёх, на северо-северо-востоке, много ниже снеговой линии и редких пастушьих хижин, в лощине, вдоль берега чёрной извилистой речки выстроились дома с плоскими крышами. Не иначе, как селение Маргарита.

Запечатлевая в памяти топографию долины, вглядываясь в каждую западину и расселину в скалах, Андреа пытался определить, какой именно посторонний звук две минуты назад прорвал оболочку сна, заставив его мгновенно очнуться и вскочить на ноги. И вот он снова возник, этот звук, трижды раздавшийся в течение трёх секунд. Пронзительная трель свистка прозвучала повелительно и, отразившись от склонов горы Костос, умолкла, покатилась эхом вниз. Отпрянув назад, Андреа спустился на дно овражка.

Полминуты спустя он вновь очутился у кромки овражка, прижимая к глазам окуляры бинокля системы Цейс-Икон. Нет, он не ошибся. По склону Костоса растянутой неровной цепочкой медленно поднимались двадцать пять — тридцать солдат, осматривая каждую впадину, каждую груду камней. На каждом солдате белый маскировочный халат с капюшоном, но даже с расстояния двух миль обнаружить их было несложно: у каждого из-за спины торчали лыжи; заострённые их концы, черневшие на фоне снежного покрова, качались, когда солдаты, словно пьяные, спотыкались и падали на скользком склоне. Время от времени немец, находившийся у середины цепочки, взмахивал альпенштоком, видно, давая какие-то указания. Он-то и свистел, догадался Андреа.

— Андреа! — послышалось из пещеры. — Что-нибудь случилось?

Обернувшись, грек прижал палец к губам. Заросший щетиной, в мятой одежде, Мэллори тёр ладонью налитые кровью глаза, пытаясь окончательно прогнать сон. Повинуясь жесту Андреа, капитан захромал в его сторону. Каждый шаг причинял боль.

Стёртые в кровь пальцы распухли и слиплись. С тех пор, как он снял ботинки с часового, новозеландец не разувался, а теперь и вовсе не решался взглянуть, что у него с ногами… С трудом вскарабкавшись по склону овражка, он опустился на снег рядом с Андреа.

— Гости пожаловали?

— Глаза бы мои не видели таких гостей, — буркнул Андреа.