Пушка Ньютона - [21]

Слабый треск отвлек его от внутреннего диалога с самим собой, и сердце у Бена оборвалось. Отвлекшись на размышления, он затянул одну из гаек слишком туго, в результате чего излучатель треснул. И хотя Бен не все понимал в принципе работы эфирографа, кое-что он знал наверняка. Точнее, две вещи относительно вот этого конкретного эфирографа его особенно тревожили.

Во-первых, то, что эфирограф с разбитым излучателем работать не будет. Во-вторых, Джеймс убьет его, как только обнаружит поломку самописца.

И еще: у него меньше суток на то, чтобы исправить сломанную машину.

Бен уронил голову на руки и впервые за последний год горько заплакал.

После нескольких часов беспокойного сна Бен проснулся и с тупым отчаянием уставился в окно, за которым просыпался город. Улицы еще окутывала серая мгла, и только у самых высоких зданий хватило сил сквозь нее прорваться.

Что же ему теперь делать? О том, что самописец сломан, Джеймс узнает только завтра к полудню. До полудня есть время. А что потом?

Тяжело вздохнув, Бен сполз с постели, стащил с себя ночную рубашку, натянул бриджи, сорочку и серое пальтишко.

Может быть, сходить к отцу посоветоваться? Рассказать ему, что Джеймс требует невозможного. Может быть, это послужит веским доводом, чтобы разорвать договор с Джеймсом?

Бен на цыпочках пересек печатню, под ложечкой противно засосало, когда он бросил взгляд в сторону эфирографа. Он потянул ручку входной двери, дверь заскрипела и открылась. Воздух, насыщенный влагой утреннего тумана, резкой свежестью ударил Бену в лицо. Он съежился, поплотнее завернулся в свое серое пальтецо и отправился в путь. Башмаки гулко застучали по улице, недавно вымощенной булыжником.

По привычке свернув налево, на Тримонт-стрит, Бен понял, что ноги несут его в другую сторону от отцовского дома. Если бы он пошел к отцу, то это означало бы признать свое полное поражение, за которым наверняка последуют серьезные неприятности. Надо знать Джеймса: упрям, как бык, спорит до последнего, с явной склонностью к радикальным мерам. Они с отцом непременно поссорятся. Но как раз в этом-то – в новой ссоре между отцом и братом – Бен особого смысла не видел.

Он продолжал идти вперед, сквозь туман, надеясь, что, когда утренний туман рассеется, и в его голове прояснится.

Еще раз налево, здесь начинался подъем на склон Кот-тон-Хилл. Неизвестно откуда выскочили собаки и подняли оглушительный лай. По всей видимости, это собаки Эндрю Фэнела, француза, чей огромный дом проступал сквозь дымку тумана чуть выше по склону. Сам не зная почему, Бен ускорил шаг. Ему не понравились собаки, слишком уж истерично они лаяли.

Ноги несли его так резво, что скоро Бен оказался у Большого пустыря. Большим пустырем в Бостоне называли луг, который одной стороной граничил с городом, а другой – с заболоченным берегом залива. Рядом с Большим пустырем находилось городское кладбище, при виде его потрескавшихся надгробий Бену стало немного не по себе. Он остановился. Откуда-то с Большого пустыря доносилось мычание коров. Этот заунывный звук, казалось, предвещал, что нарождающийся день будет самым печальным днем в жизни Бена.

Бен стоял, раздумывая, в какую сторону податься, когда вдруг услышал за спиной звук быстро приближающихся шагов. Шаги звучали весьма странно, словно размеренное тиканье часов.

Бен едва взглянул, как сразу узнал и широкополую шляпу, и фигуру того странного незнакомца. Мгновение Бен стоял, охваченный страхом, и наблюдал, как незнакомец приближается. Сомнений больше не было. Это тот самый маг, за которым он подсматривал в окно четыре года назад, а вчера этот маг наблюдал, как они с Джоном тащили домой harmonicum . Бен не мог понять, шел ли мужчина за ним следом или просто гулял поблизости.

Бен притворился, что с увлечением рассматривает Большой пустырь. Метроном шагов раздавался все ближе и ближе. Бен затаил дыхание, страх парализовал его. «Конечно же, вчера этот человек остановился из любопытства, посмотреть на двух подростков и их странный прибор. Да и каждый бы остановился, зрелище-то было презабавное!» – уговаривал себя Бен.

Шаги замерли у него за спиной. Бен дрожал. Раздалось вежливое покашливание.

– Доброе утро, – произнес незнакомец, когда Бен отважился оглянуться. Он стоял на расстоянии какого-нибудь ярда [13] и рассматривал Бена с чуть заметной улыбкой на полноватом лице. По акценту можно было догадаться, что он откуда-то с севера Англии. Незнакомец улыбнулся шире, отчего на щеках появились ямочки. Но серые глаза не улыбались, взгляд был тяжелый, остекленевший.

– Доброе утро, сэр, – выдавил Бен, чувствуя, как дрожит его голос.

– Вы – Бенджамин, я не ошибаюсь? Бенджамин Франклин? – мужчина протянул руку. Бен тупо на нее уставился, незнакомец удивленно поднял брови и произнес: – Меня зовут Трэвор Брейсуэл.

– Ах да, сэр, – очнулся наконец Бен и протянул незнакомцу свою руку.

– Давайте немного прогуляемся, Бенджамин. – Просьба прозвучала как приказ. Бен кивнул, и незнакомец, положив руку на его плечо, развернул Бена по направлению к Большому пустырю.

– Простите, сэр, но откуда вы знаете мое имя?

– Бостон – маленький городишко, – заметил мужчина. – И выяснить имя мальчишки, который подсматривает в твое окно, совсем не трудно.