Пурга над «Карточным домиком» - [25]

— Весь! Я тебе весь клей подарю! Ты… Попроси чего-нибудь еще. Проси, что хочешь! Ты сам не знаешь, как ты…

Она не могла больше говорить.

Директор помог ей подняться, вывел в коридор подышать.

Капитан, отирая капли пота со лба и щек, занял ее место.

— Коля, тебе сколько лет?

— Одиннадцать. А что?

— Я старше тебя на двадцать пять лет. Но не знаю, справился бы я, как ты. Молодец. Как-ты себя чувствуешь?

— Хорошо. Только спать охота. Но если надо…

— Надо, Коля, надо очень. Следи за лентой. Держи клей наготове. Если порвется… Не засыпай, очень тебя прошу. Хочешь, я артиста вызову сюда, чтоб он тебе истории рассказывал? Страшные. Или веселые. Только не засыпай. Если ты заснешь — другие могут не проснуться.

— Ладно. Я щипать себя буду. Ой!..

— Что — очень больно?

— Нет. Шаги услышал. Кто-то идет сюда по — коридору. Входит…

— Не бойся, Коля, не бойся. Ты включил широкую ленту на растормаживание — люди постепенно приходят в себя. Кто там вошел?

В репродукторе раздался неясный шум, изумленный мужской голос произнес: «А ты что тут делаешь?»

— Ничего страшного, — сказал Киля. — Это Сазонов. Если будет хулиганить, я ему сейчас дам конфетку, он и заткнется.

— Дай ему лучше микрофон, — улыбнулся капитан.

— Научный городок? Вызываю Научный городок. — Сазонов говорил внятно, но как-то неуверенно. Будто удивлялся, что слова слетают с его языка так послушно и именно те, какие он хотел. — Андрей Львович, это вы? Докладывает Сазонов.

Директор поспешно вернулся в радиорубку, сел к столу.

— Не надо докладывать, Юрий Семенович. Вряд ли вы сможете сказать нам что-то новое. Скорее — мы вам.

— Но что здесь произошло? Кажется, я был без сознания. Сейчас час ночи, а прибыл я…

— Вы прибыли днем, в два. И как все прочие, попали под сильное излучение, подавляющее память. Но ваше счастье, вам досталась небольшая доза, часа полтора. Где-то около четырех излучение прекратилось. Поэтому и сознание вернулось к вам раньше, чем к остальным.

— А что с остальными? Я видел только троих: Сильвестров, начальник домика Дергачев и лесник. Все трое без сознания. А ребенок? Что он здесь делает с передатчиком? Знаете, я хорошо помню, как прибыл, как вышел из вездехода, добрался до «Карточного домика», обошел его снаружи, а дальше…

— Потом, Юрий Семенович, все расскажете потом. Сейчас главная ваша задача — обеспечить порядок до прибытия спасательного отряда. Сознание и память будут возвращаться к людям постепенно. Возможно, кто-то испугается, впадет в панику. Вы должны успокоить их, добиться, чтоб спокойно ждали врачей. Мы будем утром, часам к шести. Сами-то вы в каком состоянии?

— Вроде бы, в нормальном. Только вижу все каким-то непривычно ярким. Будто глаза мне промыли. А так ничего.

— Вот и прекрасно. Что же касается мальчика (ребенка, как вы его назвали), поклонитесь ему низко от нас всех. Да и от себя тоже. Если бы не он… Будет трудно — он вам поможет. Да-да, уверяю вас: на этого «ребенка» можно положиться.

11

Был уже пятый час ночи, когда мощный сноп света ворвался в окна ночлеговских домов.

Анечка, задремавшая было над своим аппаратом, вскочила, набросила полушубок, замотала голову платком и выбежала на крыльцо.

Рев моторов надвигался по улице и, казалось, расплющивал, подминал под себя вой ветра. Издали сквозь несущуюся муть — сверкнула ослепительная звезда прожектора, луч скользнул по крышам, по заборам, по колонне машин, медленно ползущей по расчищенной полосе. Вспухающий снежный вал накатывался все ближе, и кабины двух бульдозеров еле виднелись над его гребнем. Не доезжая здания почты, колонна свернула и так же медленно и неумолимо поползла по целине, нащупывая гусеницами заброшенную дорогу, ведущую к лесу, в сторону «Карточного домика».

Не в силах сдержать радостного возбуждения, Анечка что-то крикнула, замахала рукой, как машут дети проходящему поезду, потом вернулась в дом. Уже с порога услышала писк зуммера, подсела к аппарату.

— Да, Алексей Федотыч, да! Прошли они, только что! Машин, тракторов — не счесть! Одних санитарных штук восемь. А санитарных-то зачем так много? Вы же говорили, что обошлось, что все в этом институте живы остались.

— Живы-то живы, но в себя, видать, не сразу придут после такого… Это, знаете, мелом на доске написанное легко стереть и потом записать снова. А если стерта память… Эксперимент совсем новый, неслыханный, так что медицине здесь нужно в оба глядеть.

— А с тем что? С самим? Который всю кашу заварил?

— С ним хуже всего. Он ведь над собой опыт ставил, так что ему больше всех досталось. Я только что разговаривал с Научным городком: опасаются за жизнь. Единственный он из всех до сих пор в сознание не пришел.

— Беда… Но, может, поспеют еще, спасут? Так ходко идут, что за час, думаю, доедут. Теперь, говорят, чуть не с того света научились возвращать. Как это называется? Ре… Руминация?

— Реанимация. А кстати, знаете, кто там первый на помощь пришел? — Алексей Федотыч не мог сдержать горделивых ноток. — Наши ребята, интернатские. Те, что заблудились и туда забрели. Как и что, еще не знаю, но из Научного сказали: спасибо за таких ребят. Будем их награждать.