Пуля не дура - [84]

— А я, дура, об этом не знала! Показала врачу на вашу койку и побежала на свой пост. Там как раз телефон зазвонил, должно быть, ошиблись номером. Я трубку подняла, а там уже гудки…

— Забавно, будем считать, что Трефилов расплатился за более приличное место в палате, — улыбнулся Иван.

Получив упаковку снотворного, он, не обращая внимания на протест окончательно проснувшейся сестры, заглотил разом три таблетки, на ватных ногах дотащился до постели и рухнул на нее, едва успев скинуть тапочки.

Под утро ему приснилось, что они с Макаровым и Диной переставляют мебель в новой квартире. Понятно, командовала операцией Дина. Она распоряжалась, куда поставить торшер, где установить книжный шкаф, и даже во сне Ивану стало стыдно за скудность своей библиотеки. Недостаток книг он компенсировал тем, что расставил на полках шкафа наиболее часто употребляемую посуду — стаканы, тарелки с эмблемами вагона-ресторана Ярославской ж. д. и целую коллекцию штопоров.

— Придвиньте носилки ближе к кровати, — командовала Дина голосом дежурной сестры. Это удивило Ивана, и он открыл глаза.

Палата была забита народом, как во время утреннего обхода главного врача. Кондратьев взглянул на часы — не было еще и семи, для обхода рановато.

— Я хотела измерить температуру, и вот… — Сестра вытерла выступивший на лбу пот и взглянула на растерянное лицо лечащего врача. — Пока рано еще делать выводы. Смерть, видимо, наступила где-то часа два назад.

Только теперь Иван увидел носилки возле своей бывшей кровати и тело Трефилова, которое санитары накрывали белой простыней.

— Как это случилось? Мы же с ним разговаривали несколько часов назад. Трефилов ни на что не жаловался!

— Конечно, смерть неожиданная, но даже у смертельно больных людей она наступает, когда ее не ждут… На улицах городов мира ежегодно умирают от остановки сердца десятки тысяч абсолютно здоровых людей. Этот феномен так и называют — «внезапная смерть». Не исключено, что мы имеем дело именно с таким случаем.

И врач снова склонился над телом Трефилова.

Дина стремительно ворвалась в палату и бросилась к носилкам. Санитар пытался остановить взволнованную женщину, но тщетно. И в этот момент боковым зрением она заметила Кондратьева.

— Ваня, слава богу, ты жив! Я собиралась ехать в госпиталь. На всякий случай позвонила, а меня дежурная как обухом по голове: «В палате ЧП, больной умер!»

— Черт знает что! — возмутился врач. Снял зачем-то очки и начал их тщательно протирать. — Кто дал право давать ей такую информацию?

— Это же мог быть ты, — все не могла успокоиться Дина. — Должен быть ты!

И неожиданно Иван понял, что Дина права — охота на него продолжается. Правда, таких слов не было сказано, но как она догадалась, что бедняга Трефилов принял смерть за него, Кондратьева?

И словно прочитав его мысли, Дина кивнула на дверь, ведущую в коридор, приглашая выйти, чтобы поговорить без свидетелей. Их разговор затянулся. Начали они его, прогуливаясь по пустынному в ранний час «Бродвею», а затем, когда санитары и врач ушли, возвратились в палату.

— Теперь ты, Ваня, все знаешь. Если можешь простить — прости. Главное, поверь — я ничего не сделала. Я ничего не могу сделать такого, что могло бы принести тебе вред…

— Ну, не волнуйся так, мы живы, значит, прорвемся. — Иван прижал Дину к груди и чуть не задохнулся от внезапно нахлынувшей нежности к этому беззащитному и самому родному человеку.

Он понимал, что после ее рассказа опасность грозит уже им обоим. Ну что ж, как говорится, обстоятельства выше нас, но судьба пока благосклонна к нему, и важней всего не допустить ошибки. Враг оказался не только сильным, но и коварным. Пытаться достать Кондратьева на больничной койке мог только безумец или человек, уверенный на сто процентов в своей безнаказанности. Теперь Иван знал, что безопасность ему никто и нигде не может гарантировать, да и кому он мог открыться, разве что Сашке Макарову? И в какой же момент он перешел дорогу такому могучему ведомству? Конечно, полковник Сычев — это еще не вся ФСБ и даже не отдельное ее подразделение, но от этого опасность не становилась меньше. Даже наоборот, увеличивалась.

— Еще доживем до понедельника, а пока давай собирать пожитки и гоним отмечать мои праздники.

— И поминки по капитану…

Да, грустно начинался день выписки майора Кондратьева из госпиталя.

— Что там за радостные крики? — Дина высунулась из окна.

На асфальте пританцовывал, размахивая руками, Сашка Макаров, а рядом с пешеходной дорожкой, по которой не раз прогуливался за время болезни Иван, гостеприимно распахнул дверцы «жигуленок».

10

— Нет, вы не поняли. — Девица в кожаной куртке походила на одну из столичных фанаток Земфиры, но раскатистое «г» и скороговорка выдавали ее украинское происхождение. — Я что, совсем у мамы дурочка! Конечно, я к вам прибежала бы сразу же, тильки меня предки увезли к родственникам в Харькив.

— Так тебя же никто и не обвиняет. Свой гражданский долг ты выполнила гарно. — Макаров улыбнулся. — В милицию пришла, поскольку владеешь информацией. Вот и излагай свою информацию.

— Я уже пояснила вашим товарищам, что горбатилась в этом самом «Успехе» уборщицей. Поступила в техникум, а грошей нема. Еще и за хату надо платить, а у вас, москалей, за каждый метр бакс надо выкладывать. Вот и устроилась. Они объявлений не вывешивали, я сама к ним заскочила, чтобы, значит, предложить свои услуги. Ну, подумали-подумали и назначили меня уборщицей.