Пуля не дура - [2]

Мысли прыгали, и Макаров никак не мог сосредоточиться на чем-то одном. И вообще, как он, прошедший ужасы Афгана и Чечни, мог думать о каких-то дешевых подачках, когда погиб человек, к которому он не только привык, но с которым и сдружился. Он вспомнил подернутые смертной поволокой глаза Радкевича, кровь, безвольно вывернутую руку. Чувство полной беспомощности возникало у него на войне не однажды, и вот сейчас оно вернулось. Саша даже застонал.

Он достал из прикроватной тумбочки пачку «Мальборо». Курить Макаров бросил месяца три назад, так что после первой же затяжки натужно закашлялся. Дым не помог расслабиться, и он выбросил недокуренную сигарету в форточку.

В эту минуту квартиру заполнила соловьиная трель звонка. Саша потянулся было к замку, но, сам не зная зачем, спросил, кто там, и заглянул в глазок. На лестничной площадке топтался верзила в камуфляжной куртке и размахивал телеграфным бланком.

— Почта! Телеграмма вам!

Отчего-то Макаров был уверен, что верзила был не один за дверью. Придав голосу безмятежность, он поинтересовался:

— Не подскажете телефончик вашего почтового отделения?

— Ты что, оборзел? Мне еще двадцать телеграмм разносить, а ты проверки устраиваешь!

В глазке внезапно потемнело. По неписаному солдатскому закону — сперва действовать, а уже потом думать, Александр бросился на пол, и тут же рядом с глазком возникли три аккуратных отверстия.

Дверь была обычной, не стальной, на такую у хозяина пока не нашлось свободных денег, но зато он ее лично добросовестно обил оцинкованным железом. Хотят или не хотят незваные гости, повозиться им придется немало. Макаров по-пластунски подполз к тумбочке, на которой стоял телефон, осторожно, оглядываясь на дверь, дотянулся до трубки и набрал 02.

— …Из «стечкина» шмаляли. — Капитан милиции взвешивал на ладони гильзы, которые нашел на лестничной площадке. Капитан был молод и, по всему, ему нравилось заниматься ликбезом с «потерпевшим». — На стреляных гильзах отпечатков не бывает. Но какие-нибудь следы нароем, будь спок! Сегодня, слыхал, вице-губернатора грохнули. С шестого этажа стреляли. Жильцов на время капитального ремонта выселили, так снайпер там и засел. Профессионал, из автомата с оптикой работал.

Странно получается, думал Макаров, пропуская мимо ушей речи словоохотливого оперативника, в машине меня не тронули, стреляли в шефа и в Морду. Что ж они теперь-то спохватились?! В том, что оба события сегодняшнего дня связаны, он уже нисколько не сомневался. Не сомневался и в другом: чтобы не стать дичью, придется самому становиться охотником. Ну что ж, и этому Чечня его научила…

3

Полковник Сыромятников, начальник столичного УГРО, не терпел самолетов. Еще на земле, когда серебристая громадина лишь собиралась вырулить на взлетную полосу, он начинал корчиться от приступа тошноты. Поэтому, если представлялась возможность выбора, решение было однозначно в пользу железной дороги. Так случилось и на этот раз. Правда, пришлось пойти на крайние меры — визит к стоматологу, который полковник откладывал недели три, мучаясь от боли и глотая без заметной пользы таблетки. Подвиг окупился сполна — на самолет он опоздал, так что без угрызения совести заказал билет на ночной скорый. Таким образом, Сыромятников убил двух зайцев. Во-первых, избавился от необходимости тусоваться с большим начальством — на самолете улетела правительственная комиссия во главе с всесильным вице-премьером правительства, во-вторых, не надо было лишний раз испытывать панический страх перед авиацией. Ну а с начальством еще придется помучиться. Ему, начальству, подавай результат немедленно! С пылу с жару! Раскрываемость заказных убийств — дырка от бублика, а те, которые все же раскрываются, — это в основном если жена за бутылку какого-нибудь алкаша нанимает с целью отправить к праотцам благоверного. Алкаш заказ выполняет и уже через час, пропивая с друзьями гонорар, все выбалтывает. Такого «киллера» и простой участковый задержит. Одна польза — для статистики. Министры страсть как ее уважают. Хлебом не корми, дай на заседании правительства щегольнуть процентами раскрываемости.

Настроение у Сыромятникова испортилось вконец, и оставшиеся три часа он просидел в гордом одиночестве в своем купе на двоих, тупо разглядывая стакан недопитого чая.

На вокзале его ждала белая «Волга» с неискренне радушным майором и молчаливым водителем. Сыромятников любил этот город. Любил его воздушные мосты, клодтовских вздыбленных коней, чугунное литье оград, бронзовых львов, стерегущих покой горожан. Но сегодня, прикорнув на заднем сиденье и стараясь не вслушиваться в монотонный монолог словоохотливого майора, он ни разу не выглянул в окно. Он думал о предстоящих хождениях по мукам. В том, что они предстоят, полковник нисколько не сомневался. Сам он давно расстался с юношескими иллюзиями о романтичной профессии сыщика. Все эти холмсы, пуаро, мегрэ и патеры брауны со своим прославленным дедуктивным методом и лупой, через которую разве что марочки разглядывать, остались в далеком школьном прошлом. Сыромятников давно понял, что успех приходит лишь к тем, кто может вкалывать двадцать четыре часа в сутки. Какая там лупа! Не всегда помогут и оснащенные чудесами техники лаборатории, и всезнающие колдуны-эксперты. Беда в том, что высокое начальство, к сожалению, остается во власти тех самых иллюзий, с которыми он расстался лет тридцать назад. Посему оно считает, что Сыромятникову и его людям достаточно вечерок провести на месте преступления, и злодей будет вычислен. Ну, а ему останется рапортовать «верхним людям» о своих замечательных успехах. Судя по списку пассажиров спецрейса, который доставил в город правительственную комиссию, жизнь полковника не будет сверкать радужными красками.