Пульс бесконечности - [10]

Я спешил по Ностицовой улице, то и дело озираясь в опасении, что за мной по пятам крадется Пегас. В безлюдном городе на человека нападает такая тоска! И вдруг до меня донесся детский голосок. Или мне померещилось? Нет, и в самом деле где-то неподалеку напевает ребенок.

Под аркой, на ступеньках, ведущих вниз, я нашел трехлетнюю девочку. Она раскладывала вокруг себя камешки, которые вынимала из кармана передника.

— Два камешка, камешек, два камешка, огонек, тра-ля-ля-ля, — пела она песенку, которую, вероятно, только что сама сочинила.

— Дядя, сыграй со мной, — попросила она, заметив меня.

«Наконец-то живая душа! — обрадовался я. — Если тут ребенок, то поблизости должна находиться и мать».

— Где же твоя мама, девочка? — спросил я.

— Я не девочка, я Эвичка, — возразила она.

— Ну ладно, Эвичка, — засмеялся я с облегчением. — Ты здесь живешь?

— Что ты! — пропела Эвичка. — Я живу вон там, — махнула она неопределенно рукой.

— Значит, где-нибудь в доме напротив? — выспрашивал я.

— Что ты! Я живу далеко за мостом.

— За мостом через Влтаву?

— Ага! За Кар-р-рловым мостом, — прокартавила она.

— А где же твоя мама? Ушла в магазин?

— Что ты! — завертела она головой. — Мама дома.

— Ты здесь одна? Кто же тебя привел? — удивился я.

— А я убежала. Только ты никому не говори!

— Вот это мне нравится! Убежала. Да еще так далеко! Ну, идем, я отведу тебя домой. Наверно, мама уже беспокоится.

Она с готовностью вложила ручку в мою ладонь, и мы зашагали по залитой солнцем мостовой.

Неожиданно я услышал странный гул. Я остановился и прислушался. Гул усиливался.

— Не бойся, дядя! Это самолеты, — успокоила меня Эвичка.

Я погладил ее по голове, но тревога моя возросла.

Над Микулашским храмом сверкнул первый самолет, и тотчас же за ним вынырнула целая стая каких-то странных металлических птиц.

— Это же не наши самолеты! — закричал я в ужасе.

Маленькая Эва заплакала.

— Прага эвакуировалась, на нас напал враг! — догадался я. — Атомная война! Так вот почему все дома опустели!

У меня подкосились ноги. Ужасная картина мучительной огненной смерти приковала меня к месту.

Эвичка непонимающе смотрела на меня большими, полными слез глазами и тихонько всхлипывала. Я схватил ее на руки, бросился под арку ближайшего дома и пробежал по темному коридору на тесный дворик, куда, очевидно, редко заглядывало солнце. В углу возле винтовой лестницы виднелись мрачные, кованые двери. Я стремительно открыл их и, освещая себе путь фонариком, быстро спустился в подвал.

«Снова лезу под землю, как крот», — мелькнуло у меня в голове.

Девочка стала кричать:

— Я хочу домой! Я боюсь!

Я забрался вместе с ней в самый дальний угол подвала и сел спиной к входу, скорчившись над беспомощной фигуркой, чтобы защитить ее от радиоактивного излучения.

Это были ужасные минуты, наверное, самые ужасные в моей жизни. Я ждал взрыва. Бежали минуты, прошел час. Эвичка умолкла. Она только дрожала и тихонько всхлипывала. Я прижал ее к себе и неожиданно сам расплакался.

Эвичка вдруг перестала всхлипывать.

— Почему ты так боишься? — прошептала она мне в самое ухо, словно опасаясь, что ее кто-нибудь услышит.

— Ты еще этого не поймешь, ты не знаешь, что такое война, — отвечал я ей тоже шепотом.

Через полчаса я наконец решился: закутал девочку в свою куртку и стал медленно подниматься по сырым ступеням.

Мальтезская площадь была по-прежнему пустынна. Небо потемнело. Часы на башне Микулашского храма пробили девять.

Я бросился по направлению к Карлову мосту.

— Почему ты меня несешь на руках, дядя? Ведь я умею ходить сама! Ты только опусти меня на землю, вот увидишь, — болтала Эвичка, которая мигом забыла о тяжелых минутах в подвале.

— Ладно, — согласился я, — только куртку не снимай и ни о чем не спрашивай.

Мы пробежали через Велькопреворскую площадь. Лихорадочно работающий мозг приказывал: скорее к людям! Только бы быть вместе с другими людьми!

Еще минута отдыха под кривой лестницей — и мы уже бежали по Карлову мосту. Нигде ни одной живой души. Шум плотины только подчеркивал мертвую тишину города…

И тут от Карловой улицы до нас долетели смех, чьи-то веселые голоса.

Из-за угла вышла шумная компания юношей и девушек. Я смотрел на них, как на привидения. Сколько людей сразу!..

Веселая компания быстро приближалась к нам. Я уже открыл рот, собираясь спросить, почему Малая Страна так безлюдна и что вообще происходит, но в последний момент почему-то передумал.

На узких уличках Старого города все чаще и чаще встречались пешеходы.

Тщетно я искал объяснения, почему на левом берегу Влтавы так пустынно и мертво, тогда как на правом жизнь идет своим чередом.

На Полетной улице, завидев Пороховую башню, Эвичка воскликнула;

— Ну вот, я уже дома! Мы живем здесь, — показала она на Фруктовый рынок. — Прощай!

Она помахала мне рукой, и вскоре ее юбочка замелькала уже где-то у дома на другой стороне улицы.

5. ЧУЖОЙ ДОМ

Пройдя под сводами Пороховой башни, я оторопел. То, что я увидел, превосходило самые смелые выдумки в моих фантастических рассказах.

Холодное, казенное здание банка исчезло. На его месте стояла группа зданий, построенных со вкусом и в необычайном стиле, украшенных фресками и скульптурой. Над входом одного из них светилась надпись: «Метро».