Пулковский меридиан - [178]
Четырнадцатое число в Пулкове прошло совершенно спокойно. Пятнадцатого утром принесли дедушке даже какие-то заграничные журналы. К удивлению Дмитрия Марковича, Петр Аполлонович, однако, пренебрег ими и вдруг потребовал себе газету, «обыкновенную газету». И было отчего: вчера вечером, выйдя на прогулку за песочные ямы к югу от сада, Петр Гамалей чуть было не провалился в темноте в свежевырытый окоп. Фыркая и бормоча, он прошел вдоль него. Стало вдруг понятно, что дело-то заваривается не на шутку.
Однако в «Петроградской правде» за это число не содержалось еще никаких особо тревожных сведений. Да — Ямбург, Волосово… Но не Пулково же! «Мобилизация питерских рабочих на деникинский фронт»? Так это же на юг, а не сюда! «Прибывают коммунистические части из Смоленска, Брянска, Котласа…» Тем лучше! Словом, газеты успокоили Петра Гамалея. Он снова взялся за свою «Новую Орла».
Вова же целый день колесил по окрестностям. С утра он умчался за ручей, в Большое Пулково, привязался там к партии крестьян, вышедших рыть окоп, в который вчера чуть не ухнул дедушка. Потом он пристал к саперу, разбивавшему сооружение на местности; помогал ему тянуть ленту, забивать колышки, мерить, считать… Вернулся домой уже в сумерках.
Перед тем как войти в дом, он услышал странный гул, побежал к парковой лестнице и остановился над ней в изумлении: все шоссе до самого Питера, обычно такое пустое и безмолвное, было покрыто сплошной массой людей. Ближе к Пулкову медленно двигались три или четыре длинных серых прямоугольника — войска. Дальше были заметны грузовики, полные черными фигурами; потом опять масса рабочих отрядов… Слышался смешанный гул, и сквозь него, как сквозь шум прибоя, просачивалось чуть слышное пение множества мужских голосов.
Кругом быстро темнело. Передние шеренги красноармейцев подходили уже к старому гранитному фонтану, над каменным балдахином которого Вова увидел белый флаг с красным крестом. «Вихри враждебные веют над нами…» — донеслось до Вовочки; по спине у него пробежали легкие мурашки.
А вокруг уже совсем смеркалось. И вот в темноте — и вдоль шоссе, и ближе, на поле за деревней, и на самой дороге — стали зажигаться многочисленные огни, трепещущие языки костров. Загорелись фары грузовиков. И наконец мгновенными вспышками где-то здесь, на горе, за садом, зажглись два прожектора. Страна шла на помощь Красному Питеру.
В тот же миг Вовочка обернулся. Рядом с ним, маленький под своей широкополой шляпой, опершись на палку, стоял дед, Петр Аполлонович. Шмыгая носом, пофыркивая, дед стоял и смотрел вниз, туда, откуда все еще доносилось отдельными волнами пенье: одна часть начинала петь в тот момент, когда другая уже кончала фразу. Вовка схватил деда за руку.
— Дедушка… смотри! — прошептал он.
Астроном Гамалей не шевельнулся. Он смотрел и слушал: «В бой роковой мы вступили с врагами!..» — звенело внизу. Не в первый раз он слышал эти слова, этот напев. Их негромко пел когда-то сын Петя, вот там в саду, сидя на каменном «хаосе», думая, мастеря ножом смешные игрушки для Коли Трейфельда… И если бы он был жив, он… Конечно, конечно — он шел бы теперь там, внизу, вместе с этими.
Астроном Гамалей положил сухую костлявую руку на Вовочкину шапочку. Мальчик, сын его сына, стоит тут, смотрит… Он уже спросил его раз в письме: «А за кого ты, дедушка?» Он спросит через год еще и еще. А за кого он? За кого он в самом деле?
Вова шевельнулся. Петр Аполлонович насупил клочковатые брови.
— Да, да!.. Да, да, — не то сердито, не то смущенно пробормотал он. — Да, идут… Плохи, значит, дела… Ну-ну… ужинать пора. Сыро!.. Простудишься!
Дела действительно оборачивались тревожно. Накануне этого дня Ленин, разгадав замыслы рванувшегося в очередную атаку врата, телеграфировал исполкому Петросовета:
«Ясно, что наступление белых — маневр, чтобы отвлечь наш натиск на юге. Отбейте врага, ударьте на Ямбург и Гдов… Надо успеть их прогнать, чтобы вы могли опять оказывать свою помощь югу».
Не теряя ни минуты времени, он отдал распоряжение о посылке мощных подкреплений Питеру. И в те часы, когда Вова Гамалей с бьющимся сердцем созерцал с Пулковской горы величественный марш первых войсковых колонн, направлявшихся к дрогнувшему фронту, в эти часы во многих городах России уже началось тревожное движение. Пишущие машинки выбивали копии приказов; звонили полевые телефоны частей, селекторные — железнодорожных станций. Инженеры, разбуженные в полночь, срочно подсчитывали пропускную способность узлов и веток; распахивались ворота продовольственных Складов; командиры, молодые и старые, принимались, ворча на надоедного врага, упаковывать поношенные чемоданы; красноармейцы переговаривались друг с другом — «Вот тебе, Афоня, и отдохнули на вольных хлебах!» — собирали немудреные свои солдатские пожитки…
Курсантская бригада в Москве, бригада восемнадцатой дивизии в Котласе, части 21-й стрелковой в Туле, 479-й полк на Северном фронте, восьмой стрелковый в Лодейном Поле — все это зашевелилось, задвигалось, готовое сняться с места и итти по ленинскому приказу на выручку Питеру. Разводили в разных местах пары шесть бронепоездов. Пролетали на новые места звенья самолетов… Ясно: чтобы город на Неве мог опять оказывать свою крепкую рабочую помощь стране, она сама должна была пособить ему во внезапной беде.
Авторы пересказали для детей циклы древнегреческих мифов о Язоне и о Геракле.
Лев Васильевич Успенский — классик научно-познавательной литературы для детей и юношества, лингвист, переводчик, автор книг по занимательному языкознанию. «Слово о словах», «Загадки топонимики», «Ты и твое имя», «По закону буквы», «По дорогам и тропам языка»— многие из этих книг были написаны в 50-60-е годы XX века, однако они и по сей день не утратили своего значения. Перед вами одна из таких книг — «Почему не иначе?» Этимологический словарь школьника. Человеку мало понимать, что значит то или другое слово.
Книга замечательного лингвиста увлекательно рассказывает о свойствах языка, его истории, о языках, существующих в мире сейчас и существовавших в далеком прошлом, о том, чем занимается великолепная наука – языкознание.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Шестидесятая параллель» как бы продолжает уже известный нашему читателю роман «Пулковский меридиан», рассказывая о событиях Великой Отечественной войны и об обороне Ленинграда в период от начала войны до весны 1942 года.Многие герои «Пулковского меридиана» перешли в «Шестидесятую параллель», но рядом с ними действуют и другие, новые герои — бойцы Советской Армии и Флота, партизаны, рядовые ленинградцы — защитники родного города.События «Шестидесятой параллели» развертываются в Ленинграде, на фронтах, на берегах Финского залива, в тылах противника под Лугой — там же, где 22 года тому назад развертывались события «Пулковского меридиана».Много героических эпизодов и интересных приключений найдет читатель в этом новом романе.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.
На примере работы одного промышленного предприятия автор исследует такие негативные явления, как рвачество, приписки, стяжательство. В романе выставляются напоказ, высмеиваются и развенчиваются жизненные принципы и циничная философия разного рода деляг, должностных лиц, которые возвели злоупотребления в отлаженную систему личного обогащения за счет государства. В подходе к некоторым из вопросов, затронутых в романе, позиция автора представляется редакции спорной.
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
Прозаика Вадима Чернова хорошо знают на Ставрополье, где вышло уже несколько его книг. В новый его сборник включены две повести, в которых автор правдиво рассказал о моряках-краболовах.