Пули, кровь и блондинки. История нуара - [23]

Реальные Бонни и Клайд, запечатленные на фото

Если говорить об итальянском нуаре, то он был более близок к неореализму, нежели к классическому криминальному кино. Кроме «Одержимости» необходимо упомянуть «Трагическую охоту» (1947) и «Горький рис» (1949) — оба фильма были сняты Джузеппе де Сантисом. Если же говорить о де Сантисе, то, несмотря на длинный творческий путь, он достаточно рано отошел от киноискусства. Жан-Люк Годар сказал по этому поводу: «Де Сантис открыл для нас новые возможности киноязыка, но сам замолчал. Как Прометей, он дал нам огонь, и свет этого огня озарил нашу дорогу».

В своей известной работе «От Калигари до Гитлера» Зигфрид Кракауэр хотя и не говорит о германском кинематографе как предтече нуара, но акцентирует внимание на теме преступления. Для него тема преступного смятения чувств связана с темой тирании: «Преднамеренно или нет, но „Калигари“ показывает, как мечется немецкая душа между тиранией и хаосом, не видя выхода из отчаянного положения: любая попытка бегства от тирании приводит человека в крайнее смятение чувств, и нет ничего странного в том, что весь фильм насквозь пропитан атмосферой ужаса». В мистическом плане (что отчасти родственно нуару) германцы сделали очень многое: «Носферату» появился на свет раньше «Дракулы», «Гомункул» — ранее «Франкенштейна». Если посмотреть на представителей германского киноэкспрессионизма, то можно заметить, что очень многие его представители позже обрели себя именно в американском нуаре: Эрик фон Штрогейм, Фриц Ланг, Роберт Сьодмак, Отто Премингер, Билли Уайлдер (Самуил Вильдер). Кроме этого германской кинокультурой вскормлены Йозеф Штернберг и Эрнест Шедзак (режиссер «Кинг-Конга» и «Могучего Джо Янга»).

Образ фильма «Кабинет доктора Калигари» (1920 год)

В основу части дальнейших рассуждений положены разработки Рэймонда Дюргната, который (повторимся еще раз) не признавал на время своих исследований (70-е годы ХХ века) нуар в качестве самостоятельного жанра. Он выделял несколько «доминирующих циклов» или «межжанровых мотивов», то есть считал нуар своего рода гибридом, в котором криминальный мир (как среда) и преступление (как деяние) изучаются с мелодраматической непредвзятостью. В качестве первого мотива указывалась социальная критика через демонстрацию преступления. Подобный подтекст можно обнаружить в таких кинофильмах, как «Тихая улица» (1917 — один из ранних фильмов Чарли Чаплина), «Сломанные побеги» (1919) Дэвида Гриффита, «Алчность» (1925) Эрика фон Штрогейма — самый продолжительный немой фильм, 4 часа!!! — «Охотники за спасением» (1925) Йозефа Штернберга. Два года спустя после выхода на экраны «охотников» Штернберг начинает работу над лентой «Преступный мир», первый в истории гангстерский фильм, заложивший основу и каноны этого жанра. Надо отметить, что социальные проблемы фактически никак не отражались в голливудских фильмах 30-х годов. Это происходило по очевидной причине — владельцы студий в преобладающем большинстве были республиканцами, тесно связанными с банкирами, а те в свою очередь не намеревались инвестировать средства в «социалистические проекты». Однако постепенно политика перевооружения дала результаты, и на экране стали появляться сюжеты о «мире труда».

Кадр из фильма «Алчность» (1925 год)

Это были вполне невинные политические мелодрамы: «Дорога на Фриско» (1939), «Мужская сила» или «Энергия» (1940) (в эти же годы снимается «розовая» версия достаточно жесткого романа Джона Стейнбека «Гроздья гнева»), «Дикая жатва» (1947) и «Дай нам на сей день» — «Даждь нам днесь» (1949). Здесь главным действующим лицом является, как правило, мелкий фермер, не любящий одновременно и капиталистов, и прогрессистов. Именно на этом базисе была построена антикоммунистическая риторика такого показательного американского политика, как Барри Голдуотер, который видел практически во всем происки «красных». К этому социальному направлению в кинематографе примыкал Эдвард Дмитрик. Особо ярко это проявилось во время его пребывания в Великобритании, куда он был изгнан из США на волне маккартистской «охоты на ведьм».

Второму циклу Рэймонд Дюргнат дает название «Угрюмый срез», что подразумевает срез общества, в котором существует множество предпосылок тому, чтобы даже нормальный человек стал преступником. Появление этого цикла совпадает с рождением неореализма в Европе. В американском нуаре к нему могут быть отнесены: «Леди-призрак», «Обнаженный город», «Аллея кошмаров» (1947), «Паника на улицах», «Четырнадцать часов» (1951), «Аллея славы» (1952), «Долгая ночь» (1951), «Окно во двор» (1954), «Никто не напишет мне эпитафию» (1960).

В этих фильмах видны лишь отголоски классического нуара, но сильны мотивы социального популизма, столь присущие, например, творчеству сценариста Пэдди Чаефски, прославившийся не благодаря реалистичным сериалам, которые демонстрировались американским ТВ в 50-е годы. В Европе можно найти аналогичные ленты: «Северный отель», «В воскресенье всегда идет дождь» (1947), «Сапфир» (1957), «Похитители велосипедов» (1948), конечно, если кражу велосипедов можно отнести к сколько-нибудь серьезному преступлению.