Пуговицы - [6]

4

Потом мы часто виделись то в столовой, то в кинозале, то у бассейна. Она приветливо кивала мне головой и проходила мимо. Словом, дней пять из моего сценария можно спокойно выбросить. Я искал случая. И вот увидел ее имя в списке инструктора, набиравшего группу для похода в горы. Я сбегал за деньгами — двухдневный маршрут стоил что-то около пятнадцати целковых — и подошел к нему.

— Вы опоздали, — категорично сказал мне дядька в мятых спортивных штанах. — Группа уже набрана.

— Ну, какая вам разница, что вы, не можете взять еще одного человека?!

— По инструкции положено двенадцать! — отрезал тот. — Пойдете в следующий раз. Долго думали!

— Что за дурацкая инструкция? — возмутился я, — Вам что, не хочется заработать?

— Ха! Это тебе не частная лавочка, я здесь на государственной службе. Двенадцать — цифра, утвержденная там… — Он ткнул пальцем в небо.

— Богом, что ли? — попытался пошутить я.

— Не юродствуйте, молодой человек. Зачем мне отвечать за большее количество туристов? Вот если бы группа не набралась — тогда пожалуйста! А мне лишняя морока ни к чему, я за вас одного премиальных не получу!

Тогда я смотался в коттедж и к своим пятнадцати принес еще двадцатку и протянул ему:

— Так сойдет?

Мужичок оживился, деловито достал список и со значительным видом вписал в него мою фамилию.

— Сбор завтра в шесть часов утра у столовой! Смотрите, не опаздывайте! — строго сказал он.

…Утро было прохладным, с привкусом подступающей осени, который особенно остро чувствуется в ранние часы. Я побрился, надел новую футболку и чистый свитер, потер щеки одеколоном «Шанс» и сунул в рюкзак бутылку красного вина, купленную накануне. На что я надеялся? Не знаю. Может, вечером, когда мы разобьем палатки, мне удастся увести ее в лес?…

Еще я запихал в карманы брюк все деньги, которые у меня были, несколько коробок со спичками, перочинный нож, блокнот и даже маленькую «огоньковскую» брошюрку со стихами Сельвинского.

Я пришел раньше всех, и мне предстояло полчаса мучиться вопросом: придет ли она? Ведь ее действия были непредсказуемы. Нас было уже двенадцать, и инструктор нервно поглядывал на часы, когда в конце аллеи появилась она.

— Наша звезда в своем репертуаре! — съязвил кто-то.

В группе, кроме меня и нее, было две семейные пары с детьми подросткового возраста, общей численностью в семь человек, две дамы бальзаковского возраста, шумевшие по утрам в столовой, и молодящийся режиссер с дочкой. Скука смертная! Но я понял, что у меня нет конкурентов, а у нее — выбора. Поэтому, как только она приблизилась, запросто взял у нее из рук небольшой холщовый мешок с тисненым изображением ковбоя, гарцующего на лошади, — тогда такие как раз входили в моду и назывались «побирушка».

— Вот что, товарищи, — обратился к нам инструктор. — Поведу вас кратчайшим путем: чтобы не обходить весь пансионат, пройдем через аллею — там в заборе есть дыра. Это, конечно, непорядок, но зачем тратить время?

Мы с Лизой переглянулись. Она улыбнулась.

Мы шли уже знакомой мне дорогой через луг к подножию горы.

— Не знаю, зачем мне все это нужно… — словно продолжая разговор, сказала она. — Не люблю коллективных мероприятий. Но здесь так скучно…

— Ты же сама отказалась развлечься. Я тебя приглашал, — ответил я, напрочь забыв, переходили ли мы на «ты».

Она посмотрела на меня странным взглядом.

— …и мы бы говорили о кино?

И вдруг я понял, как с ней нужно разговаривать. Я понял, но не мог вымолвить ни слова, как иностранец, который только начинает постигать новый язык.

— Мы могли бы просто молчать… — сказал я.

Когда группа стала подниматься в горы, разговорчики в нашем нестройном ряду поутихли, женщины пыхтели, мужчины, как истинные кавалеры, забрали у них поклажу. Мы все поскидывали свитера. Солнце начинало прогревать влажный лес, из него медленно уходила ночь. Мы прошли то место, где Лиза меня покинула, и я снова ощутил тревогу. Я понимал, что она может развернуться и уйти в любую минуту. Но потом было уже поздно — мы забрались слишком далеко и вышли на местность, которая имела совершенно непереводимое название «полонина» — горное пастбище. По краям зеленого, с оранжевыми подпалинами, луга еще стояли дикие черешни с не склеванными птицами мелкими красными ягодами. Мы отстали. Я наклонил ветку, и мы одновременно поймали губами несколько ягод… (Я уже любил ее. Я боялся взглянуть на нее лишний раз — у меня начиналась резь в глазах и более того — моментально взмокала сорочка.)

— А ну их к черту, — вдруг сказала Лиза, глядя на удаляющуюся группу. — Идем, как пионеры, а вокруг такая красота…

Лучшего трудно было и представить.

— Давай спрячемся, пока они отойдут подальше! — предложил я.

Она задумалась:

— Наверное, испоганим им весь праздник. Ведь будут искать.

— Тогда можно потеряться невзначай, не специально…

— Ага. А наутро в местной газете появится заметка «Случай в горах». Кстати, ты ведь уже студент, тебя могут исключить. Это мне терять нечего. Фильмы мне уже смывали…

— Как это? — удивился я.

— Очень просто: берут пленку и окунают в химический раствор. Чтобы даже духу не было.

— И «Безумие» смыли?

— Конечно, — недобро улыбнулась она. — Разве могло быть иначе… Это как принудительный аборт на восьмом месяце.