Пугачев и его сообщники. 1773 г. Том 1 - [184]
«Надлежит вам, – писал Зарубин, – выбранным от Рождественского завода атаману Волкову и есаулу Завьялову[906], свою команду содержать в добром порядке и ни до каких своевольства и грабительства не допускать, а ежели кто окажется его императорскому величеству противником, а вам ослушником, таковых по произволению вашему наказывать на теле, смотря по вине. Напротив того, и вам самих себя к худому состоянию не подвергать и во всегдашнем времени его величества манифесты и указы должны чувствовать и непременное исполнение чинить, за что вы можете получить особливую себе похвалу. Команде своей никаких обид, налогов и разорений не чинить и ко взяткам не касаться, опасаясь за ваш проступок неизбежной смертной казни. Притом старание прилагайте, но насылаемым от меня к вам ордерам и прочим повелительным от меня письмам исполнение чинить в немедленном времени, и где что видеть можете интересу казенному какую трату, о том немедленно меня рапортуйте. Также, где окажутся его величеству злодейские партии, таковых всемерно стараться с командой своей ко всеконечному истреблению приводить и верноподданных сынов отечеству защищать. Когда потребую из команды вашей в службу его величества, то по тому требованию хороших и доброконных и вооруженных ребят в немедленном времени отправлять ко мне. А в службу набирать надлежит таковых, чтобы не были старее 50 и малолетнее 18 лет».
Приказывая производить наборы равномерно между жителями, Зарубин сделал распоряжение, чтобы женам и вообще семействам выступивших в поход был отпускаем провиант из казенных или общественных магазинов. Последние приказано было атаманам и старостам принять в свое ведение, по порох, оружие, снаряды и в особенности деньги отправлять в Чесноковку[907]. Население повиновалось беспрекословно, и скоро в руках Зарубина очутились весьма значительные суммы, которыми он распоряжался безотчетно, жил широко и весело. «У оного Чернышева, – показывал священник Данило Иванов[908], – пробыл я четыре дня и один раз обедал с ним за одним столом. Стол содержит изобильный, потому что великое множество приходит к нему жителей на поклон, и всякий приносит какой-нибудь подарок: кто гуся, а кто поросенка; да и вина видел я у него бочек с 200, и все пьянствуют, но сам Чернышев простого вина не пьет, а пьет водку».
В числе приходивших на поклон был и воевода пригорода Осы, поручик Ф.Д. Пироговский, привезший в Чесноковку медную пушку, 10 пудов пороху и два воза медных денег. Зарубин принял подарки и в благодарность приказал остричь Пироговскому волосы по-казачьи.
– Будь ты отныне казак, – сказал он, – а не воевода; полно тебе мирскую кровь-то сосать.
Пироговского приказано было поставить на квартиру с простыми казаками, но потом Зарубин отпустил его в Осу к семейству и выдал билет для свободного проживания[909].
Поступая таким образом с представителями правительственной власти, Зарубин (Чика) щадил духовенство, надеясь иметь чрез него влияние на население. Призывая к себе священников, он приказывал им следить в своем приходе за тем, «чтобы не было противников его императорского величества высокой власти, и ежели кто где сыщется, то таких всемерно стараться увещевать, чтобы как можно от того отвратились. А когда чрез такое увещание они не отвратятся, то таких ловя представлять ко мне немедленно, с которыми поступлено будет в силу указов немилостиво»[910].
Отпуская домой явившегося на поклон священника села Березовки Данилу Иванова, Зарубин приказал ему приводить к присяге и покорности к государю все окрестное население.
Прибыв в Сарапул, Иванов собрал сходку, на которой решено было присягнуть императору. Иванов отправился по окрестным селам, встретил всюду полное сочувствие к своей деятельности, за исключением Ижевского завода, население которого отказалось признать власть самозванца. Тогда по распоряжению Зарубина (Чики) 1 января явилась на завод партия мятежников в 300 человек под начальством Кудашева, овладела конторой, разграбила казенные дома и чего нельзя было увезти с собою, то разбила и уничтожила. Отобрав у солдат ружья, Кудашев взял с собою до ста человек, записанных в казаки, и 9 тысяч рублей, которые и отослал в Чесноковку[911]. «Прочим же мастеровым и работным людям, – доносил коллежский советник Венцель генералу Бибикову[912], – дозволено отлучаться кто куда хочет, и даваны им от тех старшин билеты, с которыми немалое число в жительства свои и разъехались. Бывшие же при заводе в работах крестьяне также тою же злодейской толпой распущены, почему никаких при заводе работ не производится и завод не действует».
Почти одновременно с занятием Ижевского завода значительная толпа башкирцев, под начальством Канзафара Усаева и Салавата Юлаева, подошла к Красноуфимску, находившемуся в 90 верстах от Кунгура. Воевода, поручик Никифор Бахматов, опасаясь быть повешенным, вошел в соглашение с канцеляристом Петром Лутохиным и решил не противиться башкирцам. Они отобрали под разными предлогами у казаков ружья, сняли караулы и стали ожидать прибытия мятежников. Канзафар Усаев и Салават Юлаев беспрепятственно заняли Красноуфимск, забрали казну и отправили ее под Оренбург, а захваченные пушки оставили при себе
