Пучина - [24]

— Как это я могу заговорить? — протестовал кривой.

Но Мауко заставили выйти из круга, и, как он ни ворчал, его заперли в кухне.

Владельцы петухов взяли их в руки, обсосали им когти и к всеобщему удовольствию натерли шпоры лимоном. Затем по команде судьи поставили птиц на арену.

Хозяин красного петуха, присев на корточки, закричал:

— Ура, петушишка! Глаз красный, клюв опасный, шпоры — шилья, крепкие крылья, грудь колесом, гребень торчком, дерись до смерти, пока не взяли черти!

Петухи гневно оглядывали друг друга, нахохлившись и клюя пол; яркое оперенье на их шеях играло всеми цветами радуги. Они одновременно взлетели, сверкнув в голубом полусвете, и набросились один на другого, старательно увертываясь от удара в голову шпорой или крылом. Под крики зрителей, повышавших ставки, они сшибались в воздухе, сцеплялись в клубок, яростно хрипели, и туда, куда впивался клюв, вонзались в бешеном порыве шпоры; летели перья; капала горячая кровь; звенели монеты, падая на арену; люди восторженно хлопали в ладоши, и желтый петух упал с пробитым черепом, вздрагивая под лапой красного, а тот выпрямился над телом умирающего противника, триумфальным кукареканьем возвестив победу.

В этот момент я услышал конский топот, оглянулся и побледнел: в ворота въезжало несколько всадников во главе с Фиделем.

Появление всадников взволновало не только меня, но и Субьету. Ковыляя им навстречу, он спросил:

— Куда держите путь, ребята?

— Не дальше, чем сюда, — ответил, спешиваясь, Франко.

И он порывисто обнял меня.

— Какие новости в моем ранчо? Что у тебя с рукой?

— Так, пустяки! Разве ты не из Мапориты?

— Мы прямо с Таме, но я еще вчера велел мулату Корреа заехать домой, вызвать тебя сюда и пригнать лошадей. Дон Рафаэль передает тебе привет. У него, слава богу, все в порядке. Где нам расседлать коней?

— Здесь, под навесом, — неохотно ответил Субьета. И он крикнул игрокам: — Убирайтесь отсюда с вашим барахлом, мне нужно помещение.

Хозяева забрали своих петухов и в сопровождении зрителей, бренчавших на гитарах и мараках,[28] направились к палаткам Барреры. Вакеро расседлали лошадей.

— Правда, что вчера взбесился скот?

— А ты откуда знаешь?

— Мы с утра встречали разбежавшихся далеко по степи быков. И подумали: либо взбесились, либо напали индейцы! Но когда мы проезжали мимо корралей...

— Да! Баррера упустил свое стадо. Не знаю, что он будет делать без лошадей...

— Мы взялись бы поймать столько голов, сколько ему угодно, если он заплатит, — ответил Франко.

— Я не позволю больше гонять скот по моим лугам. Я не виноват, что быки бесятся, — возразил Субьета.

— А я только хотел сказать, что мы с завтрашнего дня начинаем ловить купленных быков...

— Я не подписывал контракта и не помню никаких сделок!

И Субьета топнул ногой.

Когда старик опять забрался на гамак, пришел хозяин желтого петуха.

— Извините, что помешал вам...

— Выкладывай-ка сюда проигрыш.

— Я об этом и хотел поговорить: моего петуха свели с ума, его обкормили хиной; кривой Мауко еще вчера купил у Барреры порошков, а вы сами начинили ими кукурузные зерна. Сеньор Баррера велел мне играть против вас, несмотря ни на что; он хотел доказать, что и вы играете нечестно и не имеете права позорить его перед сеньором Ковой.

— Это вы после уладите, — вмешался Франко, дергая за рукав обозлившегося старикашку. — Для меня важно сейчас, чтобы вы сказали толком о нашей сделке. Вы ошибаетесь, если думаете, что со мной можно шутить!

— Ты хочешь убить меня, Франкито?

— Я приехал забрать проданный мне скот и для этого нанял вакеро. Я угоню его любой ценой, а если нет, — пусть черт заберет нас обоих!

Вакеро, падкие на скандал, обступили гамак. Субьета, заметив их, закричал:

— Сеньоры, будьте свидетелями, что меня шантажируют.

Он заморгал слезящимися глазами и помертвел от страха, увидев в руках Франко револьвер.

— Заступитесь, сеньор Кова! Я заплачу вам за проигранных быков. Не говори со мной так, Франкито! Мне страшно!

Хозяин петуха сентенциозно заметил:

— Справедливость — так уж для всех! Заплатите сеньору Баррере, и дело с концом. Он собирается на Вичаду, и на вас падает ответственность за убытки и задержку отъезда.

Услышав это, Субьета снова разозлился и закричал, спрятавшись за нашими спинами:

— Мерзавец, шулер! Или ты забыл, с кем говоришь? Хочешь, чтобы тебя выгнали взашей? Нечего равнять себя с этими кабальеро: они мои клиенты и дорогие друзья! Скажи своему Баррере, что я плюю на него, мои друзья не дадут меня в обиду!

Когда Франко увидел мою рану и я рассказал ему о происшедшем, он схватил винчестер и бросился искать Барреру. Кларита остановила его во дворе.

— Что ты хочешь делать? Мы уже отомстили.

И она рассказала Фиделю, почему взбесился скот. Видя решимость, с какой этот преданный мне человек рисковал ради меня жизнью, я, охваченный угрызениями совести, почел за долг признаться ему в том, что случилось в Мапорите.

— Франко, — сказал я ему, — я недостоин твоей дружбы. Я избил Грисельду.

Он растерянно произнес:

— Она чем-нибудь вас обидела? Твою жену? Тебя?

— Нет, нет! Я напился и оскорбил их обеих без всякого повода. Вот уже неделя, как я оставил их одних. Застрели меня!