Пучина - [12]

Кисельников. Почем же вы знаете-с? Я его только сегодня взял.

Неизвестный. Я вам говорю, что мне все известно. Вот это дело, будь я ваш секретарь или столоначальник, я бы вам не дал.

Кисельников. Отчего же? Я его еще и не смотрел.

Неизвестный. Оттого, что искушение велико. Покажите мне его.

Кисельников. Да как же-с!

Неизвестный. Покажите, я вам говорю. Чего вы боитесь! Вот оно у вас в платке завязано.

Кисельников(развязывая платок). Вот-с, дело Черноярского-с.

Неизвестный. Это дело с лишком во сто тысяч, как же его вам поверили?

Кисельников. Отчего же не поверить-с? Я всегда-с…

Неизвестный. Оттого, что тут есть документ; если его испортить, так и все дело пропало.

Кисельников. Как же это испортить-с?

Неизвестный. Ха, ха, ха! Вы не знаете? Ну, взять написать что-нибудь да потом ножиком подчистить. Вот какие дела доверяют! Ай, ай, ай! (Качает головой.)

Кисельников. Как же это можно-с! Такая фальшь-с… Кто же решится?

Неизвестный. Кто решится? Дадут тысячи три-четыре, так всякий решится.

Кисельников. Нет, уж вы не извольте беспокоиться, у меня будет сохранено, у меня и руки-то не подымутся.

Неизвестный. Не подымутся. Так я вам и поверю. Такие же у вас руки-то, как и у всех.

Кисельников. Нет, меня еще Бог миловал, я никогда…

Неизвестный(отворотясъ, отсчитывает деньги). Вот вам три тысячи! Марайте документ, пишите что-нибудь.

Кисельников(встает) Как! Что вы-с! Помилуйте-с!

Неизвестный. Садитесь! Вот деньги. Сосчитайте прежде.

Кисельников. Да зачем-с?

Неизвестный. Сосчитайте, я вам говорю.

Кисельников машинально считает.

Ну, сколько?

Кисельников. Три тысячи-с.

Неизвестный. Ну, положите их к себе в стол.

Кисельников(смотрит на него умоляющим взглядом). Нет, зачем-с, зачем-с! Не нужно бы-с!

Неизвестный. Ну, милый мой, ну, дорогой мой! Голяк ведь ты! Бери, бери, после спасибо скажешь.

Кисельников. Право, не нужно бы-с! (Убирает деньги.) Ей-богу, не нужно бы-с! Господи! Что же это я делаю! (Плачет.)

Неизвестный(развернув дело). Об чем же ты плачешь, мой милый? Видно, в первый раз. Ну, теперь бери перо.

Кисельников берет перо.

Пиши что-нибудь. Что-нибудь пиши, все равно.

Кисельников(дрожа). Написал-с.

Неизвестный. Что ты пишешь-то! Вот потеха! Ну, да все равно! Вот ножичек. Почисти, чтобы видно было, что тут была подпись.

Кисельников чистит ножом.

Ну, вот так. Ну, довольно! (Берет дело, складывает и кладет на стол.) Знаешь ли, что ты наделал?

Кисельников. Ничего не знаю-с. Уж вы меня не погубите. Семейство-с!

Неизвестный. А то руки, видишь ты, у него не поднимутся! Ох вы, горечь! Я и не таких, как ты, покупал. Любо с вами дело делать. Вашему брату ничего заветного нет, все продаст! Ведь ты, знаешь ли, ты мне за три тысячи полтораста тысяч продал! Теперь с нас по этому документу немного взыщут. А пойдет следствие о подлоге, так опять-таки нам выгода та, что дело затянется, в Сибирь-то пойдешь все-таки ты, а не мы. Ты хоть уж покути на эти деньги-то, чтоб не даром отвечать. (Хочет уйти.)

Кисельников. Как же это-с! Нет, вы позвольте-с! Куда же вы-с? Я еще в себя не приду.

Неизвестный. Что ж, мне тут и сидеть с тобой! Утешать тебя! Да ты не бойся, мы за тобой будем следить, до Сибири не допустим. А ты пока деньги-то не сори, чтоб подозрения не было. Прощай! (Уходит.)

Кисельников. Что я наделал! Что я наделал! (Развертывает дело и смотрит.) Уж теперь поправить ничем нельзя. А-ах! Дрожь какая-то! Уж не подсыл ли это? Сейчас могут наехать, накроют меня и с деньгами. А может быть, и нумера записаны? Вот когда лихорадка-то! Да хоть и не с подсылом, так как же я дело в суд-то понесу! Столоначальник взглянет, сейчас меня и арестуют, не дадут и с детьми повидаться. А там лишение чинов, каторга, станут над головой шпагу ломать; ну вот и колодник! Ах ты, батюшки, как зубы стучат! Да и холодно что-то у нас. Вот ведь недавно, полчаса каких-нибудь, был я честный человек, чиновник; хоть бедный, а обыватель; идешь это по улице и ничего; тот руку подает, другой руку подает: «здравствуйте», говорит; на рынок ходишь, в праздник в церкви стоишь, что другие, то и ты; а теперь за железную решетку, в серое сукно оденут. Хоть деньги-то детям останутся; отца-то у них уже не будет. Спрятать бы деньги-то! Маменька!

Входит Анна Устиновна.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Кисельников и Анна Устиновна.

Кисельников. Маменька, деньги вот…, вот! (Подает деньги.)

Анна Устиновна. Какие это деньги, Кирюша?

Кисельников. Деньги… Тут много.

Анна Устиновна. Да вижу, что деньги, да откуда они у тебя?

Кисельников. Три тысячи. Спрячьте их, подальше спрячьте, чтоб не нашли.

Анна Устиновна. Да куда же я их спрячу?

Кисельников. Ах, Боже мой! Ну, по щелям, за обои, в тряпки заверните. Чтоб вам деньги-то остались, чем вам жить-то с детьми после меня.

Анна Устиновна. Спрячу, спрячу, нигде не найдут. Откуда ж ты взял-то их, скажи ты мне?

Кисельников. Взял… вот тут… барин приходил… Ах, маменька, как мне страшно!

Анна Устиновна. Да ты опомнись, ишь ты весь дрожишь. Что такое с тобой случилось?

Кисельников(взявшись за голову). Да-да-да! Ах я дурак! Ведь еще, может быть, я и не попадусь. Побегу я в суд, положу дело-то в шкаф, дежурный спит теперь! Где фрак-то, маменька?