Публичные признания женщины средних лет - [72]

— Хорошее место для ночлега найти трудно, а где попало спать нельзя, — объяснил он. — Везде чья-то территория, а народ на улицах жесткий.

Я поняла, что Вэйн Вебб не боец. Но советы ему давать не стала — кто я такая, чтобы давать людям советы, как им жить?

Пока мы общались, мимо прошел высокий, хорошо одетый американец, он матерился и лаял, как собака. Вэйн посмотрел ему вслед с состраданием:

— Бедолага, из-за этого лая он все время влипает в истории.

Через два дня, из окна «Пицца-экспресс», я наблюдала, как лающего американца запихивают в полицейский фургон. Американец сопротивлялся, продолжая вовсю лаять.

Мы с Вэйном деликатничали, конечно, но оба знали, что прежде чем он уйдет, я дам ему денег. Он говорил, что хочет найти работу, квартиру, женщину, но я почему-то была уверена, что он уже махнул на все рукой. Поговорили о книгах. Вэйн постоянно отирается у витрин книжных магазинов, иногда даже приходит на встречи с авторами, когда те раздают автографы.

Из кафе вышла девушка и начала заносить внутрь стулья и столики. Вэйн вежливо смотрел в сторону, пока я выуживала из сумочки кошелек. Я дала ему двадцать фунтов. Он наклонился и поцеловал меня. По-моему, деньги потрачены не зря.

Поезда

Я не веду дневников. Зачем рисковать? Вдруг однажды мои сокровенные мысли и чувства кто-нибудь прочтет? Но меня так и подмывает вести путевые заметки о моих поездках из Лестера до лондонского вокзала Сент-Панкрас и обратно.

В вагон входишь, как в театр на абсолютно незнакомую пьесу. Появление мобильных телефонов добавило красок этой драме. Я сажусь в вагон «А» в самом хвосте поезда, куда теперь сгоняют презренных курильщиков. В купе корчится от боли и держится за ухо девочка. Мать пытается ее успокоить. У обеих испуганный вид, обе худые, бледные, одеты не по сезону, а на улице температура ниже нуля и поля в серебристом инее.

Появляется кондуктор, и мать девочки спрашивает, нет ли у него болеутоляющего — у дочери болит ухо. Кондуктор сочувствует, но выдавать пассажирам медикаменты, оказывается, запрещено. После его ухода мать вынимает мобильный телефон и звонит какой-то Розе. Перекрикивая плач дочери, она сообщает Розе, что едет в Лондон, и просит Розу сходить к ней домой и забрать ее одежду и мебель — «пока он на работе». Объясняет Розе, что уже четыре месяца не платила за квартиру в муниципальном доме и что когда Дэйв узнает, он ее убьет. Потом начинает плакать.

Из дальнейшего разговора я понимаю, что Дэйв — это брат Розы и что обе женщины его боятся. У меня не выдерживают нервы, я готова встать и пересесть к ним, но на место рядом с ними садится другая женщина и протягивает девочке таблетки, а матери дает салфетку.

Мы прибываем на вокзал Сент-Панкрас, я с ужасом вижу, что у девочки нет перчаток и шарфа, а ноги совсем голые. Мать волочит по платформе тяжеленный чемодан и гору сумок. Я пытаюсь взять у нее пару сумок, но она отказывается. Они уходят с вокзала в город, и я боюсь за них обеих. Эти двое не идут у меня из головы целый день, пока я пытаюсь шутить на бумаге.

В тот же вечер, в 20.25, сажусь на лестерский поезд и, счастливая, располагаюсь в кресле с чашкой капуччино. Наискосок от меня, через проход, сидит мужчина средних лет с плохой стрижкой и крайне неудачными очками. В руках у него газета «Ивнинг стандард». Как только поезд трогается, у мужчины звонит телефон. Через несколько секунд мужчина восклицает в трубку:

— Боже мой!

Я смотрю на него, но из-за плохого зрения не вижу выражения его лица. Тут он говорит:

— Там сказано: «Здравствуй, солнышко, это я. Люблю и скучаю».

Таков, оказывается, текст сообщения, которое он сегодня послал на мобильный телефон своей любовнице. Ее муж обнаружил послание и требует объяснений.

На выезде из Лондона три туннеля подряд, поэтому связь между любовниками прерывается. Я жду не дождусь продолжения. Наконец связь восстановлена, и мы с моим спутником узнаем, что любовница с пригоршней монет сбежала к уличному телефону-автомату, а муж остался у семейного очага с детьми, мобильным телефоном и компрометирующим сообщением.

На месте изобретается версия. Плохая Прическа призывает любовницу к спокойствию:

— Скажи, что ошиблись номером. Гни свою линию… И ради бога, ни слова обо мне.

Когда мы проезжали Лутон, у любовницы закончились монеты. В Бедфорде телефон Плохой Прически снова зазвонил.

— Слушай-ка, а можно ли отследить, кто прислал эсэмэс? — поинтересовался мой спутник.

Вопрос обсудили, но ответа ни один из них не знал. Паника нарастала.

Плохая Прическа напрочь забыл, что находится в вагоне поезда, где как минимум тридцать пассажиров (включая меня) захвачены его беседой. Он с головой ушел в драму своей жизни.

В какой-то момент мужчина прервал разговор с любовницей и позвонил жене. Номер был занят. А вдруг его жене сообщили об измене? В Кеттеринге Плохая Прическа сказал в мобильник:

— Конечно, я тебя люблю, не будь дурой.

Я в бешенстве. Так ведь и не узнала, кому это он — жене или любовнице.