Птицы в воздухе. Строки напевные - [7]

Жизнь не будет дорога.

Труп сокроют, труп схоронят,

Птица будет петь и петь,

Крик ее в тебе застонет,

Ты пойдешь, она нагонит,

Месть заставит — умереть.

ЛИТОВСКАЯ ПЕСНЯ

Пой, сестра, ну, пой, сестрица.

Почему ж ты не поешь?

Раньше ты была как птица.

— То, что было, не тревожь.

Как мне петь? Как быть веселой?

В малом садике беда,

С корнем вырван куст тяжелый,

Роз не будет никогда.—

То не ветер ли повеял?

Не Перкун ли прогремел?—

— Ветер? Нет, он легким реял.

Бог Перкун? Он добр, хоть смел.

Это люди, люди с Моря

Растоптали садик мой.

Мир девический позоря,

Меж цветов прошли чумой.

Разорили, исказнили

Алый цвет и белый цвет.

Было много роз и лилий,

Много было, больше нет.

Я сама, как ночь с ночами,

С вечным трепетом души,

Еле скрылась под ветвями

Ивы, плачущей в тиши.

ЗАРЯ

Королева Каралуни,

Над полянами Литвы,

Плачет в месяце Июне,

Плачет с ней листок травы.

А в пределах Норги Фрея,

Плачет, глянув на утес,

И болотная лилея

След хранит златистых слез.

И по всем-то странам разно

Плачет нежная Заря,

То жемчужно, то алмазно,

То в сияньях янтаря.

То на быстром Светлогривом,

Приносящем день, коне,

Пролетит она по нивам,

И дрожит слеза в огне.

А порою эта грива

Вся от инея бела,

Поглядишь — и как красиво,

Вон, роса везде легла.

Отчего же это плачет

При начале дня Заря?

Конь ее зачем так скачет?

Это все ужели зря?

Я не знаю Полагаю,

Тут ничем нельзя помочь.

Ибо Ад привержен к Раю,

И за Днем приходит Ночь.

ЖАЛОБА К ЦВЕТКУ

Цветок, цветок, ты весь — глазок,

Ты весь — красивый глаз.

А мы глядим и вечно спим,

И видит ли кто нас?

Цветок, цветок, ты весь — есть слух,

Ты весь — любовь, уста,

Ты  нежность губ, ты — мысль, ты — дух.

А нам — лишь темнота?

Цветок в росе, ты — нежный глаз,

Твою росу мы пьем.

А наших глаз немой алмаз

Сберет ли кто потом?

ВЛЮБЛЕННОСТЬ

Кто влюблен, тот очарован,

Зачарован, опьянен,

Он не девой заколдован,

Нет, не той, в кого влюблен.

Он пленен не той желанной,

Чьим губам пьянить дано,

Не доступной, не обманной

Сердце с сердцем сплетено.

Мы приходим, мы уходим,

Говорим, и молча ждем,

Мы на Землю Небо сводим,

Мы идем своим путем

Мы крылатым вьемся змеем,

Мы ползем в пыли змеей,

Но в своем мы не умеем

Сон лелеять вправду свой.

Мы зрачки пьяним зрачками,

Всей душой в глаза глядим,

Но не нами, о, не нами

Создан звездный Серафим

Серафим? Быть может, Дьявол?

Кто-то есть в нас, в нашем Мы.

Бывший в Море — в Бездне плавал,

Но не смерил этим Тьмы.

ВЕРОЛОМНЫЙ

То, что я отшвырнул с облегчением,

Ты бы принял с великим желанием

Но, когда засмеялся я пением,

Разразился ты диким рыданием.

А oнa? Тем рыданьем напугана?

Этой силой страдания темного?

Или тем, что беспечным поругана,

Что любила она вероломного?

Вероломны лишь те, что с красивыми

Смеют — цепкою мглой быть объятыми.

Я как ветер промчался над нивами,

Вам — быть смятыми ветром, и сжатыми.

ИЗМЕНА БЕЗ ИЗМЕННИКА

О, нет, я не изменник,

Красивые мои.

Я был вам верный пленник,

Я ваш был, в забытьи.

Но, ежели с царицей

Я был и царь и раб,

Лечу я вольной птицей

Из царства скользких жаб.

Я был бы вечный пленник,

Всегда б склонялся ниц,

Но медлит лишь изменник

Средь измененных лиц.

Но медлит лишь бессильный

В скованности дней,

Где путь простерся пыльный,

Где больше нет стеблей.

Я никогда не ленник

Нецарственных цариц,

И нет, я не изменник,

Я птица между птиц.

ТЕРЕМНЫЙ УМ

Тесный женский ум живет вечно в терему,

Как ему не скучно там, право, не пойму.

Я привольная волна, весь свой день бежал,

А коль берег наступил, умер пенный вал.

Тесный женский ум, проснись, есть восторг ума,

При котором хороши даже терема.

Ты, проснувшись, в яви спи, встанет вал светло,

Заблестит в твоем окне, как огонь, стекло.

Тесный женский ум, люби, есть восторг ума,

При котором хороши даже терема.

ОХОТНИК

Я охотник, я стрелок,

Я в пути, и путь далек.

Долго я в лесу плутал.

Полон мой ягташ. Устал.

Отдохни, мое ружье.

Птица там? Оставь ее.

Звери там? Не тронь их рой.

Пусть живут. Иди домой.

Ты болото миновал.

Выпей в честь трясин бокал.

И в трясинах есть краса,

Травы, жизни, голоса.

Не запутал ты души

В чаще, в стонущей глуши.

Там нашел — чего искал.

Выпей в честь глуши бокал.

Дев лесных заслыша зов,

Не свалился в скользкий ров.

Похвала бесовским рвам,

Зорок глаз мои, слава вам.

Я натешился вполне.

Путь далек, но видно мне.

Верен был курок ружья.

Лес, прощай. Есть дом — и я.

ДВОЙСТВЕННЫЙ ЧАС

В вечерней ясности молчанья

Какое тайное влиянье

Влечет мой дух в иной предел?

То час прощанья и свиданья,

То ангел звуков пролетел.

Весь гул оконченного пира

Отобразила арфа-лира

Преображенных облаков.

В душе существ, и в безднах Мира,

Качнулись сонмы тайных слов.

И свет со тьмой, и тьма со светом

Слились, как слита осень с летом,

Как слита с воздухом вода.

И в высоте, немым приветом,

Зажглась Вечерняя Звезда.

ТРИ КОНЯ

На трех конях Властитель Солнца

Свершает выезд в Иванов день.

И конь один красней червонца,

И конь другой есть конь-игрень.

И третий конь весь белый, белый,

Как будто вылит из серебра.

Властитель Солнца, светлый, смелый,

Свершает выезд.—«В путь. Пора».

Но чуть доедет до зенита,

Конь златокрасный горит — и пал.