Птички в клетках - [56]

— По тому, как они жили, этого следовало ожидать, — сказал Чатти. — Думаю, Ронни знал, что делает. А что он говорит?

— Еще десять дней назад он ничего о ней не знал, ровным счетом ничего. Все было ложью — от начала до конца.

Слово "ложью" Рода прокричала.

Завсегдатаи "Блёстки" навострили уши и радостно переглянулись. Скандал! Все было выдержано в лучших традициях клуба. В зале сразу стало по-домашнему уютно. В такие моменты враждующие стороны обычно требовали спиртного. Лес взошел за стойку и приготовился выполнить заказ. Рода понизила голос.

— Все ложь, — тихо сказала она. — Чистейший вымысел.

— Ронни-то должен был знать, — сказал Чатти. — Как он догадался?

— Догадался не он, а я. Ронни ничего не знал. Ровным счетом ничего. А у меня возникли подозрения, еще когда они приехали к нам перед женитьбой; мне претила в ней даже манера говорить.

Чатти поднес бутылку к бокалу Роды, затем налил себе.

— Потребовалось время, — сказала Рода. — Вы знали ее дольше, чем мы, — продолжала она. — Когда-либо она говорила или делала…

Она запнулась. Увидела, как лицо Чатти, испещренное болезненными морщинами, разгладилось и на нем резко проступило новое выражение. А она уже было собралась его обличать. Поиск истины заходил слишком далеко. Тон нравственного превосходства в голосе Роды значительно поубавился. Он вдруг вспомнил постскриптум в ее открытке: "Фамилия профессора — Дюкро". Стало быть, охота шла уже тогда.

— Мистер Чаттертон, — сказала она. — Я люблю своего брата. Он для меня — все. И так будет всегда. С детства мы были близки друг другу. Он добрый человек, а это, согласитесь, в наши дни редкость. Я бы жизнь за него отдала. А ее я раскусила сразу. Его легко обмануть. Дело не в деньгах, а в том, что она с ним сделала. Такое не прощается. Я люблю своего брата больше всего на свете.

Сколько раз Чатти приходилось слышать слово "любовь" от девушек, в глазах которых стояли бусинки слез, от девушек, цедивших его сквозь плотно сжатые зубы, от девушек с искривленными от бешенства ртами. Он гладил им руки, предсказывал судьбу, рассказывал выдуманную историю своей любви. Как ни странно, наиболее эффективным средством утешения была печальная история о девушке, с которой он познакомился в Швейцарии, в санатории; у них обоих было вырезано по легкому. Ах, как они сочувствовали ему! Забывали о своем гневе, и их глаза, смотревшие на него с суеверным блаженством, как на некий талисман, прояснялись, оглядывали комнату и были готовы заново ринуться в свой вечный поиск.

Но Рода была из другого теста. Ее пристальный взгляд не молил о помощи. Это был хладнокровный взгляд человека, одержимого одной страстью. Такой взгляд не изменится и двадцать лет спустя. Она не только любила. Она была отомщена. Она не сдавалась, пока не вернула себе брата. Чатти жалел, что финал этой борьбы за любовь выглядел столь безобразно.

— Хотя все это, согласен, странно, но у меня нет оснований не доверять вам, — сказал Чатти. — И сто тысяч фунтов — действительно крупная сумма.

— Дело не только в деньгах, — сказала она.

— И все же, если подумать, никто ведь не пострадал. Для Ренни это был лучший период его жизни. Он явно обожал ее…

— Его надули.

— …покупал ей дома, появлялся с ней в свете, наслаждался сенсацией, осыпал ее Ренуарами и шляпками. С ее складом ума она бы до сих пор сидела на ступеньках Британского музея, заглатывая наспех купленный дешевый бутербродик. Ему нравилась роль благодетеля. Она, конечно же, далеко не красавица. Ронни сам ее сотворил.

— Она его обманула.

— Думаю, он все знал, — сказал Чатти. — До нее ему, видимо, жилось не очень весело. А от скуки можно на многое закрыть глаза и на многое решиться.

— Она такой сноб. Этот акцент! — сказала Рода.

— Скорее, точна даже в мелочах, — сказал он. — Все ученые таковы. А к акценту можно привыкнуть. Как в театре.

Он видел, что раздражает ее.

— Похоже на сказку, — сказал он. — Ронни взмахнул волшебной палочкой…

На миг ему показалось, что она его сейчас ударит. Он чуть отклонился назад и продекламировал:

Кот и Сова,

Молодая вдова,

Отправились по морю в шлюпке,

Взяв шляпки в дорогу

И денежек много

(Чтоб за морем делать покупки)[10].

Это было последней каплей. На глаза ее навернулись слезы.

— Вы неверно цитируете, — сказала она сдавленно. — Там по-другому: "Взяв меду в дорогу и денег немного". Ее выдали ссылки на различные стипендии, которые она получала. По ним я и определила, кто она, — продолжала она с горечью.

Чатти все стало ясно. Он не хотел больше иметь дело с этой ходячей добродетелью, готовой из чувства мстительной ревности насмерть заклевать свою невестку. Его будоражило желание видеть перед собой Кристину, а не Роду. Он даже несколько раз кашлянул, чтобы выкашлять это желание, но не смог.

— Диана, — позвал Чатти затурканную официантку, имевшую обыкновение оставлять блюдечко с непогашенной сигаретой у входа на кухню, — если ты мне принесешь пачку сигарет, я на тебе женюсь.

— Вы, мистер Чаттертон! — ответила она. — Вот праздник-то будет.

— Умираю, хочу курить.

Официантка заметила слезы Роды, и лицо ее вытянулось от любопытства. "Блёстка" обожала слезы. Сигареты были мигом доставлены. Чатти поставил пачку на стол и с каким-то упоительным сладострастием впился в нее глазами. Сквозь слезы Рода разглядела сигареты.