Птичка над моим окошком - [19]

– Все поняла, – включилась в работу Ирина, – к сожалению, путь сложный и утомительный. Надо запастись терпением.

– Насколько утомительный?

– Достаточно. Все рассчитано на выдержку: у кого она есть, тот добивается успеха. Значит, так.

Далее последовал пугающий перечень действий, которые должна предпринять пострадавшая сторона, от создания комиссий домоуправления до вызова участкового и подачи заявления в суд.

– Главное, – внушала Ирина, – не падать духом. Не вышло пять раз, на шестой раз выйдет. Звоните, вызываете комиссию послушать, что творится за стеной. Составляете акт комиссионно. Этот акт прикладываете к заявлению участковому. Приглашаете участкового. Не пришел – пишите на него заявление начальству. И так до тех пор, пока не появится достаточно оснований для обращения в суд.

– О нет, – выдохнула Ава, – неужели все так муторно?

– К сожалению, только так.

Простившись с консультанткой, Августа представила эту затяжную войну и подавила рвущийся из груди вопль. Ну как, как жить в таких условиях?

Пойти к соседям, поговорить? Что сказать? Главное, как сказать: вы мне мешаете спать своей камасутрой? Ответят: не слушай. Допустим, она скажет: это невозможно не слушать. Это невозможно не услышать. Ответят: озабоченная. И будут правы. Сто раз правы, черт возьми! Ма-ма!

Розы не вяли, стояли, как заговоренные. Через неделю Августа поразилась этому обстоятельству и была осмеяна Татьяной Ивановной:

– Да ведь это новые уже!

– Как?! – ахнула Августа. – И что же вы молчите?

– А что говорить?

– Или это он вам цветы носит? – предположила невероятное Августа. С ее точки зрения, позариться на Татьяну Ивановну мог только слепой.

– Как можно, Августа Михайловна, он же мне почти в сыновья годится, – вспыхнула медсестра, – и чем вам Бовбель плох? Импозантный мужчина, видно, что при должности, не жадный. Сами смотрите. – Она повертела вазу в разные стороны, выбирая ракурс.

– Наверное, у нас с вами вкусы разные, – пожала плечами Августа и прикусила язык. Похоже, в ее вкусе плохие парни, трахающие все живое.

Со вчерашнего дня Августе покоя не давала мысль о Матвее. Он или не он? Он или не он живет в квартире 22 и развлекается за стеной? И если это все-таки он? Каково это – спать с ним? Ава не заметила, как эта мерзкая мыслишка проникла в сознание и закрепила позиции.

Стук в дверь вернул Августу на грешную землю.

– Ну, как у нас дела? – елейным голоском осведомилась у вошедшего Татьяна Ивановна и положила перед Августой медицинскую карту.

Дискинезия-Бовбель, вспомнила и порадовалась за себя Августа.

К столу приближался крупный мужчина, застрявший во времени дикого капитализма: короткая стрижка бокс, красная футболка и черные джинсы, на шее цепь толщиной с палец, золотые часы и печатка.

– Прекрасно, – отозвался пациент, – как увидел Августу Михайловну, так всю хворь как рукой сняло.

Легко и неслышно ступая, он коротко вздохнул и по-хозяйски устроился на стуле.

Дурак, оскорбилась Августа, размашистым, неразборчивым почерком внося запись о приеме.

– Анализы готовы? – метнула свирепый взгляд на Татьяну Ивановну. Опять вы за свое, говорил этот взгляд.

– Да-да, – снова высунулась из-за вазы медсестра теперь уже с бланками анализов, – вот, не успела вклеить.

– Спасибо за цветы, не стоило этого делать, – Августа быстро подсмотрела имя на лицевой стороне карты, – Константин Петрович. Я и без цветов сделаю все, что положено в вашем случае.

Мачо вспыхнул:

– Августа Михайловна, вы не так поняли. Я же от чистого сердца, в другом смысле. В хорошем. Не подумайте. С чистыми помыслами, так сказать…

Под тяжелым взглядом серых глаз пациент замялся, сбился с мысли, запутался и сник.

– А как вы в нашей поликлинике оказались? – не удержалась от вопроса Августа.

– Можно сказать, случайно, – встрепенулся Бовбель, – после развода выписался по прежнему адресу и снял в этом районе квартиру. Тут меня и скрутило.

– Понятно. – Августа вздохнула. Скрутило не случайно, а потому что развод запивал водкой – это как водится. – Я рекомендую вам Трускавец.

Она запустила бы Бовбеля К. П. в открытый космос или поселила на бескрайних просторах пустыни Сахары – в любом месте, где нет сковороды и свинины.

Еще рекомендовала бы соблюдать все православные посты, но в пустых глазах Бога не было. Там водили хороводы черти, и Августа удержалась от человеческих рекомендаций. Хватит медицинских. Все равно Бовбель душу продал за подкопченное сало и жареные пирожки. Пусть все так и будет. Каждому свое.

Взгляд Татьяны Ивановны осуждал: такой мужчина, настоящий полковник, а вы…

Вот и берите себе это сокровище, просигналили нахмуренные брови Августы.

– Августа Михайловна. – Бовбель покосился на медсестру.

Татьяна Ивановна точно ждала сигнала – прижала к груди кипу медицинских карт и с деловым видом снялась с места:

– Я в регистратуру.

– Татьяна Ивановна, – попыталась удержать медсестру Августа, – потом все сразу отнесете, в конце приема.

– Так уже окончен прием, – отозвалась та с порога, – заработались совсем, Августа Михайловна.

– Посмотрите, там есть кто-нибудь? – смирилась с предательством медсестры Августа.

Татьяна Ивановна оглядела коридор.