Птичье гнездо - [14]

Видя, что обсуждать свое самочувствие мисс Р. не расположена, я попытался перевести разговор на семью и работу, однако обнаружил – без особого, стоит признать, удивления, – что и на эти темы подробного рассказа я не услышу. В какой-то момент, совсем отчаявшись, я уже готов был поверить, будто бедняжка вообще не ориентируется во времени и пространстве и, если сейчас вдруг спросить, как ее зовут, замешкается с ответом. В ходе допроса, которому позавидовала бы сама испанская инквизиция, я выяснил, что мисс Р. выполняет мелкую канцелярскую работу в музее: печатает на машинке (заученное действие, не требующее ни воображения, ни изобретательности, и, скорее всего, мисс Р. прекрасно его освоила), отвечает на шаблонные письма (опять же, никакой самостоятельности) и составляет описи (все, что нужно уметь – аккуратно переписывать названия и цифры).

Эту работу ей приходилось пропускать из-за недомогания, а ведь она кормила мисс Р. (впрочем, я сомневался, что тетя, какой бы бессердечной она ни была, допустит, чтобы племянница голодала; судя по ответам мисс Р., ее тетя являлась обладательницей весьма приличного, даже по нынешним меркам, состояния). Без нее девушка потеряла бы последнюю крупицу независимости и страдала бы еще сильнее. Тетя нашла мисс Р. место в музее, убедила пойти туда работать, потом уговаривала не бросать работу, и я бесцеремонно предположил, что она тоже воспринимала ежедневное отсутствие племянницы как возможность развеяться. В ответ на мои пытливые расспросы мисс Р. призналась: у нее по-прежнему болит голова. Потом и вовсе выяснилось, что головные боли, как и боли в спине, мучают ее почти постоянно. А вот относительно полного равнодушия моей пациентки к окружающему миру у меня вскоре возникли сомнения. Заметив, что я взглянул на часы (хотя мне казалось, она, как обычно, смотрит на угол стола), мисс Р. резко вскочила, сослалась на тетю, которая ждет ее дома, и направилась к двери. Я заверил мисс Р., что посмотрел на часы, так как у меня назначена встреча, но до нее еще два часа. И хотя мои слова не убедили ее остаться, я чувствовал: мы на верном пути.

– Доктор Райт, – вдруг сказала мисс Р., замерев у двери, но не поворачиваясь ко мне, – по-моему, мы зря тратим ваше время. Со мной все хорошо.

Я ласково улыбнулся ей в спину.

– Если бы вы могли сами поставить себе диагноз, мисс Р., вы бы не пошли к врачу. Скажу больше… – Я не стал ждать, когда она возразит, что не приходила сама. – Один-два сеанса гипноза – и мы будем знать наверняка, все ли с вами хорошо.

– До свидания, – бросила мисс Р. и вышла из кабинета.

Я не стану мучить нетерпеливого читателя излишними подробностями. (Или вы все-таки терпеливы, сэр? Значит, мы оба застряли в том неспешном времени, когда никого не утомляли старания автора развлечь читателя и мы с удовольствием читали долгие, наполненные смыслом рассуждения и любили тяжелые книги в кожаных переплетах. Мы с вами позабыты, сэр, и вынуждены предаваться этим радостям тайком, как некоторые принимают опиум или пересчитывают золото.) Итак, я не буду досаждать читателю подробным отчетом о том, каких успехов я достиг, уговаривая мисс Р. попробовать гипноз. В конце концов она согласилась на короткий эксперимент, хотя, уверен, он представлялся ей каким-то непотребством. Мисс Р. настаивала на том, чтобы я не задавал ей «неловких» вопросов и чтобы под гипнозом она находилась не больше минуты – слишком мало для аморальных действий с моей стороны, цинично заметил я (разумеется, про себя, сэр, – я ведь не изверг!). На все ее условия я с легкостью согласился, так как знал: даже короткий эксперимент уменьшит страх мисс Р., а может, и позволит снять острые симптомы ее нервного расстройства. Как я и подозревал, на деле она оказалась весьма покладистой, охотно выполняла все указания, и очень скоро я погрузил девушку в неглубокий гипнотический сон.

Она дышала легко и ровно, лицо и руки были расслаблены, ноги спокойно лежали на небольшой скамеечке. Я поразился миловидности и осмысленному выражению ее лица. Возможно, недуг мисс Р. проявлялся не только в головных болях и бессоннице, но и в этом образе робкой дурочки, заслонявшем ее личность. Помню, я даже подумал, не скрывается ли под маской болезни веселая, жизнерадостная девушка. Не переставая удивляться ее умиротворенному лицу, которое впервые казалось мне красивым, я тихо спросил:

– Как вас зовут?

– Элизабет Р., – тотчас ответила она.

– Где вы живете?

Она назвала адрес.

– Кто я?

– Вы – доктор Райт.

– Вы меня боитесь, мисс Р.?

– Конечно, нет, – она слегка улыбнулась.

Я с радостью наблюдал, как разглаживаются беспокойные черты мисс Р., как становятся мягкими плотно сжатые губы, а из голоса исчезают резкие нотки. Мне больше не нужно было вытягивать из нее слова – она отвечала охотно, без колебаний, хотя прежде всегда запиналась, говорила односложно и неуверенно. Я предвидел то, во что с самого начала не переставал верить: с неоценимой помощью раскрепощенного сознания мисс Р. мы легко и безболезненно избавим ее от нервного расстройства.

Мне не хотелось прерывать счастливый сон мисс Р., однако, помня о данном обещании, я сформировал в ее сознании установку (это называется постгипнотическим внушением – очень мощный прием): сегодня она будет спать крепко и без снов, а наутро проснется отдохнувшая (я решил, что сперва нужно справиться с бессонницей, – это придаст нам сил в борьбе с головными болями и болями в спине, которые, скорее всего, являлись следствием переутомления) – и разбудил. Она немедленно превратилась в прежнюю мисс Р., мрачную и молчаливую.