Птицедева - [30]

Но и лед иногда тает, когда ему надоедает быть твердым и хочется стать легким и воздушным, как пар. Опять зима, когда я поехала к тетке на север. Мы оттуда родом. Двоюродный брат пригласил в свою компанию на Новый год. Девчонки смешные и зажатые, как иллюстрации к песне: «стоят девчонки, стоят в сторонке, платочки в руках теребят», а в меня вселилась Кармен. Красная шелковая кофта вызывающе алела, черная до пола юбка так и летала вокруг ног, а я плясала, как будто это последние танцы в моей жизни. Тело, мышцы помнили ритм и движения. Я была откровенно хороша. В меня нельзя было не влюбиться. Пробыла у тетки недолго, но парнишка, хороший, симпатичный, приехал через месяц меня навестить, удрав с занятий. Отправила назад – молодой, моложе меня на несколько лет. А летом, закончив институт, он переехал в мой город, и мы стали жить вместе. Ему нравилось быть со мной.

– Ты королева, и мне приятно примкнуть к твоей свите.

Свитой он называл мою компанию, но это так, из области фантазий, так ему было приятней. Компания разношерстная, интересная: альпинисты, кэспешники (члены клуба самодеятельной песни), просто бездельники и любители поговорить. Приходили, трепались о горах, снаряжении – ледорубах и рюкзаках, вершинах непокоренных и покоренных, сложностях маршрутов, пели новые песни и много старых. Богемная обстановка, и он к ней легко приспособился. Иногда обсуждали политику, много говорилось о смысле жизни, мироустройстве. Впрочем, о мироустройстве тогда не говорил только ленивый. Треп, треп, треп– легкий, ни к чему не обязывающий.

А суть меня тогдашней хорошо передает этот стишок:

Обо мне не раз говорили,

Что с характером и что сильная.

Говорили не раз, что умная

Говорили порой, что красивая.

Говорили, что мышцы крепкие,

Говорили, что воля твёрдая,

Говорили – упорная, цепкая,

Ядовитая, дерзкая, гордая.

Говорили и в это верили,

Проверяли меня на прочность,

Меня доля смертями меряла,

Отправляя заряды мощные.

А я думала, депрессивная,

Еще глупая, несуразная,

Что обломанная ветка я

И цветы на ней все бумажные.

Дима освоил профессию свободного фотографа. Свободный художник, чудненько. Наверно, его девиз можно описать словами: «Идем по жизни, весело улыбаясь, получаем удовольствие и радуемся». Вроде бы – чем плохо? А я стала замечать, что живет он моими увлечениями, моими друзьями, я одна опора нашей совместной жизни. А если я упаду, удержит ли? А ведь нет, ответила себе. Повторения истории с Алексеем не хотела, хватит с меня увлечения образом. Не хочу. Через два года мы расстались. Тяжело, болезненно, он никак не мог понять, почему – ведь живем интересно, ездим, поем, снимаем. А мне было сложно объяснить, поэтому и было так тяжело. Извини меня. Может быть, если бы смогла объяснить, он бы изменился, но вряд ли. Вспоминала по ночам такие странные галлюцинации в реанимации. Лицо женщины без своего лица и чудной птицы. Что бы это значило? Искать себя, понять себя, но как? Действительно, кто я есть на самом деле? Со мной действительно что-то не так? Этот стих Франсуа Вийона так и крутился в голове:

Как Вам представить, кто я?

Сам не знаю.

Я Ваша ложь, я выдумка пустая.

Я свет дневной, и я же тьма ночная.

Песчинка я и океан без края.

Витаю в небе, по земле блуждая.

Ищу свой рай, из рая убегая.

Вот я.

Я весь в ладонях Ваших.

Смеюсь сквозь слезы и грущу сквозь смех,

Сдираю кожу, падая на мех.

Бьюсь о преграды, не найдя помех.

Ищу кого-то. Нахожу не тех.

Весь на виду – загадочен для всех.

Грешу, чужой замаливая грех.

Вот я.

Я весь в ладонях Ваших.

Франсуа Вийон

Мысль о том, что дело во мне и что со мной что-то не совсем так, все четче прорисовывалась в голове. Мне надо что-то осознать и что-то вспомнить. «Ищу кого-то. Нахожу не тех», а кого тогда надо найти и надо ли? Вопросы, вопросы, вопросы, а догадки самые фантастические.

«Того, что мелькает в голове, не может быть», – говорю сама себе. Будто через мутное стекло просматривается истина, совершенно невероятная истина. Мотнула головой, чтобы отогнать это наваждение. И спасительная на тот момент мысль: «Надо еще проанализировать наши отношения с Сергеем. Не хочется, больно, пусть и время прошло, и я действительно стала другой, но все равно стыдно и больно. А чего стыдно-то?» Вытянула на поверхность и этот клубок боли, пусть проветрится.

Мы познакомились в институте, я по знакомству попала на работу в НИИ и, как обладающая строительной специальностью, занималась различными проблемами систем очистки воды. Если бы кто-то сказал мне в семнадцать лет, что канализационные коллекторы – это мой будущий кусок хлеба, наверно, придушила бы. Но привыкла. Проедаем бюджет страны, попиваем чай на работе за веселым трепом – просто литературно-познавательный кружок, а не лаборатория водоотведения.

Соседняя лаборатория была гидробиологическая. В ней работа была поинтересней, вот в ней-то и работал Сергей. Он года на четыре старше меня, гидробиолог, занимался проблемами биологической очистки сточных вод, уже защитил кандидатскую и быстро продвигался вперед в написании докторской. Серьезный, критичный до нетерпимости в споре, он был невероятным умницей. Обратил внимание на меня на Новогодней вечеринке, выпивали вместе. Потом провожал, спорили, но разве его переспоришь – ты ему про женскую эмансипацию, а он тебе цитатой из Шопенгауэра: «