Птица солнца - [34]

– Судя по количеству оружия или того, что мы принимаем за оружие, древние были воинственным народом. Или, напротив, боялись нападения и успешно защищались от него, – предположил я, вызвав общий ропот несогласия. От секции железа мы перешли к выставке моих фотографий – все стадии раскопок, виды нижнего города, акрополя, храма и пещеры.

– Очень хорошо, Бен, – признал Лорен. – Это все?

– Самое хорошее напоследок, – я не мог удержаться от драматических эффектов и специально отгородил конец склада. Я провел Лорена за первую ширму. Вся моя команда с беспокойством следила за его реакцией. И не была разочарована.

– Боже! – Лорен остановился перед фаллическими колоннами с их орнаментальными вершинами. – Птицы Зимбабве!

Их было три. Хоть и частично разрушенные, они достигали пяти футов в высоту и тридцати дюймов в окружности. Только одна сохранилась относительно неповрежденной, две другие сильно пострадали и опознать их можно было с трудом. Резная вершина каждой колонны, по-видимому, первоначально представляла собой изображение нахохлившегося грифа с тяжелым клювом и хищными когтями. Точно таких же птиц нашли в Зимбабве Холл, Макайвер и другие.

– Зимбабве ни при чем, – поправил я.

– Да, – подхватила Салли. – Именно с этих птиц были скопированы птицы Зимбабве.

– Где вы их нашли? – спросил Лорен, придвигаясь, чтобы лучше разглядеть фигуры из зеленого мыльного камня.

– В храме, – я улыбнулся Ралу и Лесли, которые напустили на себя скромный вид, – за внутренней стеной. Вероятно, это религиозные объекты – посмотри, внизу изображение солнца. Очевидно, они связаны с поклонением Баалу как солнечному богу.

– Мы назвали их птицами солнца, – объяснила Салли. – Бен решил, что «птицы Офира» звучит слишком претенциозно.

– Почему они так повреждены? – Лорен указал на следы ударов, разбивших хрупкий мыльный камень.

– Можно только догадываться. Но мы знаем, что они были опрокинуты и фрагменты лежали в беспорядке в слое пепла на уровне один.

– Очень интересно, Бен. – Взгляд Лорена устремился к последней перегородке в глубине склада. – Ну, скрытный ублюдок, а что у тебя там?

– То, на чем зиждется любой город и собственно колонизация, – я отодвинул экран, – золото!

Есть в этом прекрасном маслянистом металле что-то, пленяющее воображение. Все затихли. Предметы были старательно очищены и теперь испускали мягкое сияние, недвусмысленно свидетельствовавшее, что перед ними золото.

Холодное перечисление отвлекает от тайны и восхищения. Общий вес предметов 683 унции. В наличии – пятнадцать прутьев золота размером с мужской палец. Сорок восемь предметов украшений, булавки, броши и гребни. Статуэтка – женская фигура в четыре с половиной дюйма высотой…

– Астарта, Танит… – прошептала Салли, погладив ее. – Богиня луны и земли.

Вдобавок горсть золотых бусин, осыпавшихся с давно истлевших нитей, десяток солнечных дисков и множество осколков, обломков, кружков, назначение которых оставалось неясным.

– И наконец вот это, – я поднял тяжелый кубок чистого золота. Он был расплющен, но основание уцелело. – Посмотри, – сказал я, указывая на необыкновенно тонкий рисунок.

– Анк? Египетский символ вечной жизни? – Лорен взглянул на меня, ожидая подтверждения. Я кивнул.

– Для христиан и язычников среди вас. Мы знаем, что фараоны часто пополняли свои сокровищницы за счет финикийцев. Может, это, – я повернул в руках кубок, – дар фараона царю Офира?

– А помните чашу в правой руке Белой леди из Брандберга? – спросила Салли.

Этого хватило, чтобы обсуждение затянулось чуть не до утра, а на следующий день Салли с помощью Хетер Уилкокс представляла свои рисунки и изображения из пещеры. Когда она демонстрировала фигуру белого царя, на лице Лорена опять появилось странное выражение, и он принялся разглядывать изображение с удвоенным вниманием. Мы долго стояли молча, наконец он поднял голову и посмотрел на Салли.

– Я бы хотел получить копию этого рисунка для личной коллекции. Вы не против?

– С величайшим удовольствием, – Салли радостно засмеялась. Ее веселое улыбчивое настроение оказалось заразительно. Подобно большинству красивых женщин, Салли не всегда противится тому, чтобы быть на виду. Она знала, что поработала на славу, и теперь наслаждалась овациями.

– Я не могла решить, что это такое, – сказала она улыбаясь и повесила новый лист. – До сих пор я обнаружила семнадцать аналогичных символов. Хетер называет их ходячими огурцами и двойными ходячими огурцами. У кого какие мысли?

– Головастики? – попробовал Рал.

– Многоножки, – чуть удачнее определила Лесли.

Наше воображение иссякло, и мы замолкли.

– Есть еще идеи? – спросила Салли. – Мне казалось, от собрания таких всемирно известных умных людей и специалистов можно ожидать большего…

– Бирема, – негромко сказал Лорен. – И трирема.

– Клянусь Юпитером! – Я тут же увидел их. – Ты прав!

– Ниневийская квинкверема из далекого Офира, – радостно процитировал Питер.

– Форма корпуса, расположение весел – все соответствует, – продолжал я. – Конечно… такие корабли регулярно плавали по озеру.

У нас это не вызывало сомнений, но другие, очевидно, будут спорить.

После ленча мы отправились осматривать раскопки, и Лорен снова высказал несколько блестящих догадок. В углу, образованном утесом и внешней стеной, группа Пита обнаружила серию больших правильных ячейкоподобных помещений. Они соединялись длинным коридором. Сохранились остатки мощеного пола и дренажной системы. Каждое помещение достигало примерно двадцати пяти квадратных футов. Это, кажется, было единственное сооружение за стеной, сделанное из камня, а не из глины.