Птица Маук - [17]

С лихорадочной поспешностью беглецы свалили несколько небольших деревьев, связали поясами, двинулись на плоту, отталкиваясь шестами.

Все глубже и глубже шест уходит в воду. Волны покачивают плот.

Все глубже и глубже шест уходит в воду. Волны покачивают плот…

На образовавшихся островках жмутся друг к другу звери. Плещет, обгоняя плот, волна.

Приминая деревья, как траву, с гор ползут ледники.

— Конец земли, — бормочет Рау.

— Что ты, Рау?

— Смерть за спиной, Нерхо, смерть.

Рау и Нерхо взбираются по склону к пещере, где укрылись онкилоны. Здесь же ищут убежище уцелевшие звери.

…Багровое солнце повисло над снеговыми горами, освещая затопленную котловину, поваленный лес и льды, вплотную придвинувшиеся к воде. Все очертания необычайно четки сейчас, так как купол тумана исчез над островом, рассеялись теплые испарения.

…Рау греет иззябшие руки у костра. Мрачные, темные своды. Мерцая, затухают уголья.

Нерхо и Горюнов всматриваются в осеннее небо, затянутое тучами. Птицы покидают оледенелый остров, улетают на Большую землю. С завистью следит Нерхо за полетом птиц.

— Месть Маук, — шопотом говорит Рау.

Поднял голову, в упор взглянул на Горюнова:

— Месть Маук тебе. Ты погубил нас всех, нашу землю, наших детей.

Покосился на неподвижного Нерхо:

— И Кеюлькана ты погубил. Где Кеюлькан, который поверил тебе?

Из глубины пещеры доносится монотонный погребальный плач.

…Сумерки. Неподвижные фигуры онкилонов у затухающего костра. Невидящими глазами они смотрят на Горюнова, который сидит у входа.

Рау говорит, и даже злобы нет в его угасшем, лишённом интонации голосе:

— Маук победила тебя, Горюн. Маук победила нас всех. Мы пойманы, обречены, мертвы. Ты верил в свое колдовство, — оно не спасло нас. Маук сильнее тебя, Горюн.

Группы людей, оцепеневших в отчаянии, почти сливаются с серыми стенами пещеры. Оцепенение это перейдет потом в сон, мертвый сон в смерть, и пещера станет их каменной гробницей.

Горюнов не отвечает Рау, смотрит непрерывно туда, где зашло солнце, где еще теплится на горизонте «край дня» — узкая светлая полоска.

Глава пятнадцатая «КТО ТЫ, МАЛЬЧИК?»

На стене каюты раскачивается портрет молодого человека в студенческой тужурке. Лампа под абажуром, наглухо прикрепленная к столу, позвякивает стеклянными подвесками. Две головы склонились над прокладкой пути. Это начальник гидрографической экспедиции и капитан ледокола «Федор Горюнов», которых мы видели в прологе.

— Осталось совсем немного, — говорит начальник экспедиции, выпрямляясь. — Последние гидрографические станции.

— Надо успеть до темноты.

— Зависит ото льда. Как разводья?..

Распахнулась дверь, и клубы холодного воздуха ворвались в каюту.

— Вернулся летчик! — крикнули с порога.

Капитан с шумом отодвинул кожаное кресло.

— Ну?..

Капитан и начальник экспедиции с напряжением смотрят на дверь.

Входит молодой пилот, держа на руках бесчувственное тело Кеюлькана. Каюта заполнилась участниками экспедиции.

Взволнованно переговариваются:

— Где нашли его?

— Совсем мальчик.

— Как попал на лед?

— Жив он?

Бережно поддерживая Кеюлькана, лежащего койке, врач поит его из фляжки.

— Полное истощение сил, — бросает врач начальнику экспедиции.

Голова Кеюлькана — глаза закрыты попрежнему — бессильно упала на подушку.

— Спит, — произнес кто-то удивленно.

Все на цыпочках выходят.

Коридор перед дверью каюты. Взад и вперед шагает летчик, оберегая сон спасенного им человека.

То и дело в иллюминатор засматривают чьи-нибудь любопытные глаза.

— Спит?

Летчик кивает со строгим лицом, предостерегающе подняв палец.

— Еще спит?.. О!..

Палуба. Прозрачные полярные сумерки. Два матроса разматывают бухту троса. Мимо пробегает третий матрос. Они прерывают работу, чтобы спросить.

— Ну, как?

— Спит еще.

Доктор проходит через каюту гидробиологов, где те разглядывают в микроскоп свой сегодняшний улов. Все провожают доктора взглядом.

— Как ваш пациент, доктор?

— Спит.

Коридор перед дверью каюты. Летчик прислушался, осторожно приоткрыл дверь, заглянул внутрь.

Каюта снова заполнилась людьми.

Кеюлькан не шевелится. Тем больший контраст с его неподвижным вытянутым телом составляют широко открытые глаза, живые, темные, блестящие.

Начальник экспедиции присел на край постели, спросил ласково:

— Кто ты, мальчик? Эвенк? Эскимос?

Повторил тот же вопрос по-эвенкийски, по-эскимосски.

Кеюлькан молчит, переводя испытующий взгляд с одного лица на другое.

Капитан наклонился над подушкой:

— Как ты попал туда? Так далеко от земли?

Кеюлькан продолжает молчать.

Летчик наклоняется с другой стороны подушки:

— Скажи же хоть что-нибудь? Куда ты шел?

Кеюлькан посмотрел на него, после паузы сказал, неуверенно выговаривая трудное слово:

— Ленинград.

Зрители взволнованы.

— Ленинград? Он сказал: Ленинград?

Но глаза Кеюлькана округлились от удивления. Все смотрят по направлению его взгляда. Вдоль стены лежат пустые гидрографические буи.

Кеюлькан проворно спрыгнул с койки, подбежал к стене. Сев на корточки, с лихорадочной поспешностью осматривает буи один за другим. Капсюли пусты.

Кеюлькан испуганно оглянулся. Шарит за пазухой. Лицо прояснилось. Вытащил капсюль, привешенный на шнурке, вставил в один из пустых буев и торжественно подал пилоту. Тот, недоумевая, передал капитану. Тот, в свою очередь, — начальнику экспедиции, а он уже, при благоговейном молчании присутствующих, вытащил из капсюля записку.