Птица колибри зимы не боится - [3]

Мне стало до того горько, словно весь смысл моего земного существования зиждился на двух вещах — утром входить голой в ванную, а жарким летом сидеть, завернувшись в мокрую простыню.

— Катерина! Мама Катя! Очнись! Что с тобой? — отвлек меня от унылых размышлений голос сестры. — Пожалей этот несчастный помидор! Ты и так уже его в пюре изрубила.

— Действительно. Простите, задумалась. — Я смущенно счистила с доски в салатницу помидорный сок.

— И сотри трагизм с лица! — потребовала Ольга. — По-моему, сегодня никто не умер. Наоборот, на твоих глазах рождается новая семья.

— Так сказать, ячейка российского общества, — с серьезным видом подхватил Ярик и запихнул в рот скатанный в шарик мякиш белого хлеба.

— И от тебя я, Катька, никуда не денусь, — подхватила Ольга.

— Значит, здесь жить собираетесь?

— Если ты имеешь в виду эту квартиру, то, конечно, нет, — откликнулась Ольга.

— Зачем мы будем вас стеснять? — подхватил Ярик и засунул в рот второй хлебный шарик.

— Тем более если рядом, на одной лестничной площадке, моя собственная квартира, — снова заговорила Ольга.

— Но… — я растерялась.

Они, оказывается, уже все распланировали. Соседняя квартира действительно принадлежит Ольге. Но сейчас она занята.

— Оля, но она сдана. Там люди живут.

— Мы ведь не завтра собираемся пожениться, — спокойно принялась объяснять она. — А в конце июня. После сессии. Распишемся. Сыграем свадьбу. Потом на медовый месяц уедем. До конца июля. Да и в августе в городе торчать нечего. Поживем у Ярика на даче. Так что, если ты сейчас жильцов предупредишь, они за пару-тройку месяцев уж точно себе что-нибудь другое найдут. И мы не будем выглядеть хамами, как другие, которые иногда в двадцать четыре часа жильцов выставляют.

— Оля, боюсь, мы все равно будем выглядеть хамами, — покачала головой я. — Договор-то у нас с ними до конца года.

— Несущественно, — отмахнулся Ярик. — Поверьте мне как будущему юристу. У вас форс-мажор. Тем более вы их за целых два месяца об этом предупреждаете.

— Но они ведь, наверное, тоже жизнь рассчитывали, планы строили.

Я мигом поставила себя на место молодой семьи, которая у нас снимала квартиру, и мне стало их искренне жаль.

— Может, полгодика поживете у меня, да даже и не полгода, а четыре месяца выйдет, — уточнила я. — Уж как-нибудь друг друга потерпим.

Я улыбнулась, однако Ярик понял меня по-своему и серьезно произнес:

— Вам, наверное, самой неудобно. Давайте мне договор, и я прекрасно с ними все улажу.

Тут уж я возмутилась:

— Сама людей обнадежила, самой придется и разочаровывать. Но, по-моему, разумнее было бы поступить, как я предлагаю.

— Вот уж, Катя, ты не права, — заспорила Ольга. — Если они съедут летом, мы за август успеем сделать косметический ремонт и вселимся осенью в свежую и чистенькую квартирку.

— Больше чем на косметический все равно заводиться не стоит, — пояснил мне Ярик. — Вот когда поменяем на большую, тогда уж отремонтируемся по полной программе.

— Вы собрались меняться? — опешила я.

— Катюха, ты какая-то сегодня странная! — воскликнула Ольга. — Тесно ведь в однокомнатной жить. Дети пойдут, то да се.

— Ты уже? — Я испугалась, что моя сестрица беременна.

— Фу! — поморщилась она. — О каких глупостях думаешь. До конца универа ни-ни. Я еще для себя хочу успеть пожить.

Мне стало немного легче.

— Но о будущем надо думать заранее, — назидательно произнес Ярик.

Я все отчетливее начинала чувствовать себя не старшей сестрой его невесты, а его, Ярика, несмышленой дочерью.

— Тем более сейчас мой отец готов нам на одну комнату добавить, — продолжал он. — А потом я институт закончу, начну как следует зарабатывать, и на трехкомнатную поменяемся.

— Замечательно, — выдавила я из себя и умолкла.

Они все тщательно продумали! На двадцать лет вперед! И ни о чем меня не спрашивали! Им советов и разрешений не требуется. А может, так и надо? Но мне отчего-то все равно сделалось неприятно. По-видимому, это была просто ревность, и я никак не могла смириться, что сама в их далеко идущих планах совершенно не фигурировала. Ревность скорее не старшей сестры, а матери, вынужденной отныне делить единственного ребенка с кем-то другим. Да я, волею судьбы, и была Ольге больше матерью, нежели старшей сестрой.

— Вы только, пожалуйста, не волнуйтесь, — снова никак меня не называя, продолжил Ярик. — Я даже сейчас не только учусь, но и подрабатываю. Так что помогать материально вам не придется. К тому же и предок у меня небедный.

Я вспыхнула и, чтобы не показать вида, стремительно поднесла к губам бокал вина. Мы уже сидели за столом и успели один раз выпить за счастье будущих супругов. Я прекрасно понимала: мальчик говорит искренне, от души, пытаясь подобным образом проявить благородство. Мол, не на шею вам сажусь, а, наоборот, с вашей шеи снимаю груз. Но меня все равно захлестнула жгучая обида. Будто мне дали разом отставку по всем фронтам. Как бы уведомление вручили: Екатерина Васильевна, сердечно благодарим за оказанные услуги и потраченные усилия, но ваше время истекло, и мы отправляем вас на заслуженный отдых.

— И я теперь тоже буду подрабатывать, — вмешалась моя неугомонная сестрица. — Иначе будешь меня потом попрекать, — повернулась она к Ярику, — что сижу у тебя на шее.