Птица без крыльев - [111]

Она молча смотрела на него широко раскрытыми глазами.

— Почему ты не спросишь, что это за закон? — не выдержал он.

— А зачем спрашивать? — ответила Агнес. — Я же знаю, о чем ты. Этот закон запрещает мужчине жениться на вдове своего брата.

— Агнес! — Он положил руку с протезом ей на плечо, а здоровой коснулся ее щеки. — Моя милая, я люблю тебя. И всегда любил. Знаешь, с каких пор? С первого раза, когда увидел у собора. Что-то словно ударило меня. Я пытался смеяться над этим, но ты не уходила из моего сердца. Я любил Чарльза, но ревновал тебя к нему. Не завидовал, нет, а ревновал, да еще как ревновал! Я готов был все открыть тебе в тот день, накануне вашей свадьбы, когда заезжал к тебе. Я хотел сказать: «Не выходи за него». И ты знала об этом, думаю, что знала.

Агнес не стала ничего говорить, а просто крепко обняла его и поцеловала в искалеченные губы.

Время, казалось, остановилось для них. Наконец он оторвался от нее и уткнулся лицом ей в плечо. Она прижала к себе его голову. Дрожь волнения охватила обоих.

Когда Реджинальд снова взглянул на нее, глаза его мягко и влажно блестели.

— Не понимаю, как ты можешь любить меня такого. — Голос его звучал глухо и хрипло. — Но я чувствую, что действительно не безразличен тебе. Даже раньше, без этого поцелуя я представлял себе, что при других обстоятельствах ты могла бы полюбить меня.

— Мой дорогой, любимый Реджи. Я не могу сказать, когда полюбила тебя, но знаю, когда стала бояться этой любви. Это случилось до нашей с Чарльзом свадьбы. Но я осознавала, что, даже не будь Чарли, надеяться нам с тобой было не на что… Мы бы не могли быть вместе.

— Но почему, почему?

— Ты же знаешь, что из-за выбора Чарльза раскололась семья. Но я уверена, для твоих родителей он не значил так много, как ты. Ты оставался носителем семейных традиций, а Чарльз уже в какой-то степени отошел от семьи. И я полагала, что после замужества мои чувства к тебе остынут. И они в самом деле немного остыли, по крайней мере, мне удалось глубоко их спрятать. И так продолжалось до того дня, когда я увидела тебя в госпитале. Тогда мне нестерпимо захотелось крепко обнять тебя.

— Даже несмотря на то, что вид у меня был намного хуже? Ты не испугалась?

— Считай это странным, но я видела только твои глаза. Они остались такими же живыми и выразительными, какими я их запомнила. — Агнес приложила пальцы к его виску и ласково зачесала волосы за ухо. — Для меня ты всегда оставался прежним, потому что за всем этим был Реджи, которого я знала и который не изменился. В душе ты такой же, как и раньше. И другим я тебя видеть не могла и не могу.

— Это правда?

— Ну, конечно же, правда, мой любимый.

— И ты никогда не испытывала отвращения из-за…

— Не хочу больше никогда слышать этих слов. И еще я думаю, Чарльз порадовался бы за нас, потому Что он тоже любил тебя. Он так горячо любил нас обоих. Я устала и теперь хочу лечь, — тихо и нежно проговорила Агнес, и взгляд ее, обращенный на Реджинальда, был полон нежности.

Он медленно поднялся, увлекая ее за собой, и посмотрел на женщину долгим-долгим взглядом, а потом сжал в объятиях.

— Ах, моя Агнес, ты никогда не сможешь до конца понять, что ты значишь для меня.

— А ты — для меня, — коротко и просто ответила она.

* * *

Было уже за полночь, когда Маккэн, заперев двери, торопливо вошел в кухню, где его с нетерпением поджидали миссис Митчем и кухарка.

— Ну что? — поднялась ему навстречу миссис Митчем.

— Все наконец решилось. — Маккэн широко улыбнулся, переводя взгляд с одной женщины на другую. — Я был в дальнем конце галереи. Дверь ее комнаты открылась, и я увидел, как она прошла в спальню, его спальню. На ней был пеньюар, такой воздушный.

— Но почему она?

— Но ему же трудно идти к ней, если протез снят, разве непонятно? — повернувшись к кухарке, объяснил Маккэн.

— И ведь и верно, — согласилась она.

— Ну, вот все и прояснилось, — расправляя плечи, довольно заметил Маккэн. — И давно пора. Я еще раньше знал, что к этому идет, когда увидел их перед этим в окно зимнего сада. Они прижимались друг к другу как приклеенные.

— А что, если появятся дети? — поинтересовалась миссис Митчем.

— С мистером Чарльзом на них и намека не было, — заметила кухарка. — А говорят, что туберкулезники сильны по этой части. Может быть, хозяйка на это неспособна.

— Ну, время покажет. Но ясно одно, что пойдут разговоры.

— Да, очень возможно, — согласился Маккэн. — Но главное, что все здесь останется по-прежнему, ничего не изменится — вот что для нас самое важное, а значит, нам не о чем беспокоиться. А теперь отправляйтесь спать, — посоветовал он женщинам. — И я с удовольствием сделаю то же самое: ноги просто подкашиваются. Завтра предстоит горячий денек. Ожидается нашествие из Шильдса. Откровенно говоря, меня это не слишком радует. В этот раз Новый год будет совсем другим, потому что приедет мисс Элейн, или миссис Штоддарт, как теперь она в замужестве. И детей, конечно, с собой привезет, может быть, и ее муж к ним присоединится, если он не в плавании. Все семейство оказалось бы в сборе. Если бы здесь был еще и мистер Генри. Черт его дернул стать монахом.